– Может, выпить безалкогольное что-нибудь? Я люблю мохито, у них есть?
– Поищем, – сказал Васильев и стал искать коктейль в карте ресторана, а Татьяна получила возможность подробно его рассмотреть.
На самом деле Ульяновой хотелось всего и есть, и пить, и говорить, и целоваться, и любить, хотелось всего, что бывает между мужчиной и женщиной, но прямо сказать об этом невозможно. Да и сама она еще не знала: может, это случайная встреча – и только, но женским существом предчувствовала – это не так. Кто угадает, что думает мужчина, встречая незнакомую женщину ее возраста? Может, он видит только появившиеся морщины, припухший рисунок вен на руках, непрокрашенные пряди? Теперь, когда Васильев уставился в меню, она получила прекрасную площадку для сосредоточенного, детального обзора. Впрочем, ничего нового не увидела: короткая стрижка, седина, серые глаза – одним словом, довольно приятный мужчина. На мизинце широкое, не снимаемое серебряное кольцо с каким-то рисунком, казалось, навсегда впаянное в кожу, пальцы чуть полные и мягкие, податливые, ухоженные. Он держал ими меню, потом положил карту ресторана на стол и водил ими по бумаге, и все, что они делали, как передвигались в пространстве, было несколько отдельно от него самого. Руки имели собственный имидж, они будто имели право жить, двигаться и даже говорить, не спрашивая разрешения хозяина. Васильев, прочитав какие-то названия, не поднимая головы, заметил иронично, что для названий обычного блюда теперь находят такие слова, что не сразу разберешься, что это просто макароны с подливой, известные со школьной столовой. Она вслушивалась не в слова, а в его приятный, чуть басовитый голос, просто молчаливо соглашалась, слегка кивая. Ульянова находила много замечательного в нем и нервной безотчетной мыслью, и возбужденным взглядом пыталась разглядеть мужчину доподлинно, была бы возможность, и через микроскоп немедленно согласилась бы изучать его и его тело. Это желание, интерес, покорная скромность были не чем иным, как животной заинтересованностью женщины в мужчине, или, по-другому, можно сказать, предлюбовью. Чувство неизученное, не сразу опознаваемое, но знакомое каждому и любому, как стол и стул.
– Ну что?! Вот и мохито нашел! Напиток закомплексованных кубинских рыбаков.