Пускай это окажется говенным враньем!
* * *
Спускаясь по лестнице, Мёрк извергал многочисленные ругательства. Отдел убийств без Маркуса Якобсена… просто отвратительно даже думать об этом. Но еще хуже, что Ларс Бьёрн готовится занять его место… с этим просто-напросто невозможно жить. Лучше отправиться на Лофотенские острова и быть сожранным комарами. Какой мерзкий ледяной ушат воды обрушился на голову в совершенно обычный вторник…
– Ты похож на маринованный огурец, – раздался чей-то суховатый голос несколькими ступеньками ниже.
Это был Бёрге Бак, в своем обычном черепашьем темпе поднимавшийся из подвала, где хранились вещдоки и изъятое у преступников добро, неся в руках какую-то вещицу одному из полицейских, которого, видимо, внезапно осенило.
– Тогда мы оба маринованные огурцы, – парировал Карл, в полной готовности преодолеть несколько ступенек одним махом, лишь бы не пересекаться с Баком.
– Я слышал, поездка в Голландию не увенчалась особым успехом, но ты ведь и не был особо заинтересован в ней?
Карл остановился.
– Какого черта ты имеешь в виду?
– Ну-у… только то, что это дело настолько усложнилось, что стало тебе в тягость.
– В тягость?
– Ну да, ходят тут некоторые слухи…
Карл нахмурился. Если этот жирный прилизанный идиот немедленно не испарится, томагавк будет вновь выкопан и пущен в дело по полной программе. И это доставит ему истинное наслаждение.
Бак все понял.
– Ну, мне тут нужно кое-что отнести, как видишь… Всего хорошего тебе, Карл!
Он успел поднять ногу к следующей ступеньке сантиметра на три, когда лапища Карла рванула воротник его рубашки.
– Что за слухи, Бак?
– Отпусти меня, – раздался придушенный голос. – Иначе огребешь дисциплинарное взыскание, которого ты избежал после эпизода на Амагере.
Дисциплинарное взыскание? Какого лешего он вообще мелет? Карл еще крепче придавил двойной подбородок недруга.
– Я скажу тебе одну вещь. Отныне и во веки веков…
Он прервался, услышав звук шагов, и отпустил Бака, когда один из новых сотрудников управления с глуповатой улыбкой попытался пройти мимо них как можно незаметнее. Недавно появившееся в полицейском управлении бельмо на глазу в виде мальчика-каланчи, которого из всего многообразия существующих в мире имен наделили столь нелепо звучащим в Дании именем Гордон. Бедра, торчащие, как лыжные палки, раскачивающиеся руки гиббона, прическа воспитанника английского интерната и, не в последнюю очередь, глотка, которую невозможно заткнуть. Сложно было связывать с таким человеком идею укрепления института уголовного расследования в Копенгагене.