Вот мама перед старинной церковью, камера висит на плече. А вот она улыбается, сидя за громадной миской лапши. А вот… Говард. Я чуть не выронила книжку. Конечно, он есть в ее дневнике. Я ведь не образовалась из воздуха. Но все же… Мой мозг отказывался представлять их вместе.
Я внимательно изучила фотографию. Да, это именно Говард. Молодой, с длинными волосами (и это что, татуировка у него на плече?), но точно он. Они с мамой сидят на каменных ступеньках, у нее короткая стрижка, яркая помада в стиле старого Голливуда и увлеченное выражение лица.
Я рухнула на кровать. Почему она сама не рассказала мне про отношения с Говардом? Неужели решила, что дневник справится лучше нее? Или волновалась, что я не готова?
На секунду я задумалась, а потом все же бросила дневник в ящик прикроватной тумбочки и резко его задвинула. Я и правда была не готова.
Пока что.
Где-то в глубине кладбища заорала сигнализация автомобиля, и этот шум обрушился на меня тысячей крошечных Глорий. Головную боль вам предоставили «Смена часового пояса и стресс». Спасибо, Италия. Я перекатилась на другой бок и подняла взгляд на часы на стене. Три часа дня. А значит, оставалось убить еще до смешного много времени.
Я лениво вылезла из кровати, открыла чемодан и неохотно в нем прибралась: рубашки задвинула в правый угол, штаны в левый, посередине пижамы… Я не особо старательно паковала вещи, и валялись они как попало. Покончив с уборкой, я вставила в рамки с тумбочки пару фотографий моей мамы, обулась и вышла на улицу.
Я не знала, куда идти, и какое-то время просто сидела на крыльце и раскачивалась из стороны в сторону. Отсюда открывался отличный вид на мемориал – длинное, невысокое здание с нитью гравировок. Бьюсь об заклад, это и есть Стена без вести пропавших. Перед ней возвышался столб, увенчанный статуей ангела с оливковыми ветвями в руке. Его фотографировали двое мужчин, один из которых заметил меня и приветливо мне помахал.
Я помахала в ответ, спрыгнула с крыльца и пошла в противоположную сторону. Меня не хватит на очередных Йоргенсенов.
Я быстро нашла ворота, ведущие на холм за кладбищем. Соня не шутила – он и правда был крутым. Уже второй раз за день я вспотела до ниточки, но все равно заставила себя бежать дальше. Я одолею тебя, холм! Когда я добралась до вершины, у меня горели ноги и легкие. Я готова была упасть на колени, но тут мое внимание привлек глухой звук. На холме я была не одна.