– За обучение то платить нужно, старший внук, юристом будет, а обучение сами знаете какое дорогое, да и… сами знаете… за экзамены платить нужно.
– Ну не всем же, Лидия Николаевна.
– Да как же не всем, Платон?
Я промолчал. Никто никогда мне не верил, что я окончил вуз без взяток. Это не заслуга старания и ума – это заслуга верно выбранной тактики.
– Так куда мне с этой бумажкой?
– Я все вам напишу, Лидия Николаевна.
Я начинал немножко раздражаться, но не на несчастную Лидию Николаевну, а скорее, как—то на все сразу.
День шел своим чередом. Альбина раздражала бесконечными разговорами по телефону, Тамара не отрывалась от монитора, Дима смеялся с видео о пьяных русских на отдыхе. Я писал очень плохие стихи тайком.
Все это не важно. Важно то, что из офиса опять кое-что пропало. На этот раз это был сахар-рафинад.
Кто-то таскал у нас вещи, чаще всего еду. Я проверял – это не уборщица, пропажи не совпадали с ее днями дежурства. Когда я входил покурить, то спросил у старого, заросшего бородой охранника, о том, у кого есть ключ от нашего офиса.
– У Митяя вашего – буркнул он.
– Кто есть Митяй?
– Ну, этот ваш, ну мать его, арендатор!
– Вопросов больше нет!
Итак, все подозреваемые были исключены. Среди своих я никого не подозревал – их ложь я знал хорошо. Тогда кто? Домовой?
Да, моим единственным подозреваемым был домовой, и я решил схватить его за жиденькую бороденку.
Я отметил, что пропажи приходятся на начало недели и всегда в хмурую погоду. Не зная, как это объяснить, я решил провести эксперимент: было решено остаться ночевать в офисе. Оставалось только дождаться начала недели.
Операция была назначена на вторник.
До него оставались выходные и один день.
В тот день происходило много необычных вещей. Например, я отметил, однажды, что стена, соединяющая наш офис с соседним, немого дрожала, в те минуты, когда мы говорили очень громко. Я решил, что это галлюцинации, как вдруг ясно увидел, что деревянная дверь слегка изогнулась и даже скрипнула. Казалось, что кто-то сильный и могущественный сдавливает пространство, комкает его как лист бумаги. Я выбежал на улицу, спотыкаясь о неровности пола, ставшего теперь волнообразным, а когда вернулся, то поразился ровности стен. Они были так прямы, что возникало ощущение патологии.
Я брел домой, утопая в лужах, курил, пряча сигарету в кармашке ладони и придумывал, как потратить вечер. В голову, естественно, приходили одни и те же мысли.