Другие мысли упрямо не лезли в его голову. Ах, простите, вторая мысль была опохмелиться. Вот только за какие шиши?!
Что касается водителя, то у него, действительно, была единственная мысль, и она сводилась к тому, чтобы поскорее высадить дурно-пахнущего пассажира. Видимо, не столько перегар, сколько носки источали свой неповторимо-неистребимый аромат, уверенно пересиливающий парфюмерную дешёвку.
Машина подъехала к красивому, отдельно стоящему в глубине роскошного сада, зданию с красной еврочерепицей. Трясущейся рукой Булкин достал из кармана жирные, пахнущие воблой, мелкие купюры и рассчитался с таксистом. Водитель брезгливо, двумя пальцами взял деньги.
– Давай, до свиданыя, – презрительно, уже без «дарагой», швырнул в Булкина таксист, мысленно посылая клиента к лукавому.
– Спасибо, – благодарно пролепетал Фёдор Иванович, не замечая пренебрежительного тона таксиста, намереваясь вовремя попасть туда, куда послали.
– Это тэбэ, брат, спасыба. К тваым дэнгам нэ хватаэт толка пыва, – продемонстрировал образчик кавказского юмора таксист и резко рванул с места, исчезнув за поворотом, словно его корова языком слизала.
Неестественно покачиваясь из стороны в сторону, Булкин мелкорубленными шажками поплёлся к сторожке охранника.
В этот момент к нему подошёл Фрол с открытой тетрадкой.
– Всё что делает прохвост всё это коту под хвост, – прозвучал не слишком оптимистичный прогноз встречи.
– Какие проблемы, – не нашёлся что ответить по существу поникший Булкин и продолжил свой путь.
– Вы к кому? – не слишком приветливо задал вопрос молодой человек в чёрной униформе, отложив в сторону новеллу Франца Кафки «Превращение», почему-то подумав, что именно так должен был выглядеть Грегор, пока не стал насекомым.
Охранника звали Ваня. Он был родом из близлежащей деревни Глоткино. В тон её названию по будням в деревне все мужики пили и пели в одну глотку, а по праздникам в две. В это же время в пяти километрах от Глоткино лошадиными дозами уничтожали лечебный самогон, настоянный на степном, лекарственном разнотравье, жители деревни Мошонкино. Дальше, по традиции, на опушке Берендеевской дубравы стенка глоткинцев наваливалась на стенку мошонкинцев. Мужики, сойдясь в рукопашную, били друг друга и по глоткам, чай не карузы, и по мошонкам, всё ж таки не Фаберже, но, в основном, по чём попало.