А уж о рулевых веслах что говорить, о несчастных веслах, ломаных-переломаных, сколоченных и связанных и снова ломаных…
Однако, несмотря ни на что, «Ра-1» честно исполнил свои долг. Он был первопроходцем, отважным разведчиком, и мы ему искренне благодарны.
Между первым и вторым «Ра» есть существеннейшее различие, отсюда, с палубы, незаметное. Чтобы увидеть его, нужно нырнуть в зеленую воду и проплыть под днищем. И тогда над тобой нависнут громадные тени, словно две китовые акулы плывут в обнимку, – это наш теперешний корпус. Никаких гирлянд и связок – пара веретен из папируса, двухметровой толщины и двенадцатиметровой длины, натуго перевязанных.
В прошлом году у нас была плоскодонка, нынче – катамаран. Как вы знаете, у катамарана два корпуса, соединенные помостом, а уже на помосте размещаются надстройки.
Катамаран для океанских волн очень подходит, мы уже успели в этом убедиться.
Каждый папирусный стебель, из которых сделаны веретена, обработан с обоих концов битумом, так что в теле «Ра-2» – как бы тысячи маленьких изолированных отсеков. Это должно существенно увеличить его плавучесть. А в нижней, подводной части корпуса битум отсутствует, там нет отсеков, и папирусные стебли могут беспрепятственно набухать и тяжелеть, повышая тем самым остойчивость корабля.
Что и как там, однако, набухает и тяжелеет, никто из нас еще не знает, не видел, – сейчас как раз предстоит это выяснить – намечена экскурсия за борт, и меня зовут для консультации: кому лезть – Норману или Жоржу.
Вообще-то все права на стороне Жоржа, он и по судовой роли аквалангист, но Жорж – об этом никто не подозревает, даже он сам, – слегка мною наказан. Еще в Сафи, до отплытия, Жорж вдруг стал жаловаться на приступы шейного радикулита, и я лечил его, но заметил однажды, что симптомы какие-то странные, болит, по его словам, справа, а шею он кривит, наоборот, влево, – и засомневался: так ли уж болен веселый мальчик Жорж? А не хочет ли он просто высвободить себе чуть-чуть лишнего времени?
Я никому не поведал о своих сомнениях – в конце концов, уловка Жоржа была слишком невинна. Приняв сугубо врачебный вид, я с профессорскими интонациями констатировал, что положение весьма серьезно и чревато последствиями и что я запрещаю пациенту лезть в воду раньше чем через десять дней после того, как приступ кончится.