с… почтовым конвертом: скроили, слепили, приготовили для размещения в нем определенных мыслей и даже ценностей, с весьма конкретной перспективой отправить в относительно самостоятельное путешествие по каналам мощной и глобальной распределительной системы; клеить марки, штамповать, перетасовывать – это все да, прилагается к имиджу, так сказать, по мере транспортировки по сетям. Но сам момент моего «проявления» запомнился своей полной чернотой: это как фотографический негатив из папиного старенького фотика постепенно проявляется, по мере полоскания его не в чем-то, а непременно в позитиве. И красный растворяющий полумрак.
Представьте себе черный конверт с неким содержимым.
Только мой черный конверт тогда был совершенно пуст.
* * *
– Так, а что там насчет вашего происхождения вы говорили? – вернул меня в «правильное» русло беседы скептик.
– Вообще, я происхожу из рода вепсов…
После моего короткого экскурса в историю Сафронов также задался вопросом, почему я в себя, как в экстрасенса, не верю. Помню, я ответил тогда, что какая-то часть внутри меня сомневается.
Я слукавил тогда. Дело все в том, что я вообще не верил в подобные супервозможности и сверхспособности. Мои родители всегда занимались реальным ремеслом: отец, например – краснодеревщик, паркетных дел мастер; да и не только паркетных – вообще мастер на все руки, очень творческая личность. Я как-то взял в руки один из его брусочков и вдруг осознал, что этой деревяшке более пятисот лет и что это настоящее черное дерево. Это откровение мне ничего тогда не подсказало, кроме «очевидной реалии» в форме насмешливого внутреннего голоса Извечной Логики: «Ну и глупости ж тебе лезут в голову, братец!»
А тот брусочек был настоящий африканский эбен – древесина действительно уникальная, и я в этом убедился – в частности, и с той целью, чтобы уверить самого себя и того Извечного Логика внутри вепса, что глупости, оказываются, бывают разные, и в голову они не лезут просто так.
Кстати, Олега, прятавшегося в багажнике бежевого «Мерседеса», я потом встретил на финальной церемонии в особняке на Новой Басманной, энергетически вычислив среди массы гостей – я ведь считал его энергетику в багажнике, она была мне знакома уже, я ее описывал однажды на камеру. Но то ли камера оказалась тогда сломанной, то ли телеэфир не вынес моего откровения, но в итоге никто, кроме присутствовавших на испытании в ангаре, от меня об Олеге ничего толкового не услышал.