(Византии). При таковом раскладе Московская Русь, считая себя
единственной (и истинной!)
хранительницей христианской веры, ставила под сомнение претензии западноевропейских монархов на «римское» религиозно-мистическое наследие. «Иван IV был первый из московских государей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, Помазанника Божиего», – пишет В. Ключевский[6]. Изучив исторический опыт прошлого (и вспомнив «свою родословную», которая вела, ни много ни мало, к римскому императору Августу), Иван Грозный пришёл к убеждению, что подчинение царской власти церковной во все времена приводило к распаду великие империи. В то же время царь верил
в божественную миссию христианской Руси (Третьего Рима),
призванную нести свет всему миру. Стерпеть подобную «наглость» западный мир не мог и… не хотел. Именно «христианский» раздор, «увенчанный» короной, стал одной из главных причин многовекового противостояния
России и Запада[7].
Надо сказать, последний и в условно-государственный период (т. е. период становления государств) средневековой Европы провидел свои политические ориентиры и экономические выгоды. Приоритеты в ведении внешних дел появились позднее, когда в европейских странах развилось политическое сознание. Тогда и пришлись ко двору идеи в духе милитаризированного Ордена Иезуитов. Именно тогда – и не без усилий Ордена Игнатия Лойолы – Церковь превратилась в инструмент политической власти. С новыми реалиями пришли и никогда уже не ослабевали интересы Запада к России. Начало XX в. озарили мегаисторические, по-своему масштабу, события, центр которых в результате «атлантических» игр сместился в Россию. Именно там, на алтаре поместной ненависти принесены были чудовищные жертвы, рядом с которыми меркнут религиозные войны Европы и, тем более, одиночные «огни» Священной инквизиции.
Рубеж XIX–XX вв. подвёл своеобразную черту под развитием всей европейской цивилизации – великой и вдохновенной в творчестве, разумной в государственном и социальном устроении, рациональной в технических достижениях и дерзновенной в научных изысканиях, отважной в географических открытиях. Но, проявляя замечательную активность во многих областях человеческой деятельности, «европейский мир» добивался своих целей волюнтаристскими методами, а потому его историческое развитие закономерно венчали противоречия, среди которых в конечном итоге возобладали наиболее жёсткие. Став следствием многовариантного смещения духовных и моральных критериев, характерного