Ужас.
Милу же он встретил сам. По крайней мере, хотелось в это верить. Они познакомились в баре: Аарон отбил ее у подвыпившего забулдыги, слишком напористо клеившегося к симпатичной особе, – сломал тому руку, а даму вызвался проводить домой.
По дороге о чем-то говорили – о чем-то пустом и неважном; накрапывал дождь. У подъезда он не стал ее ни целовать, ни спрашивать телефон. Спокойно выдержал разочарованный взгляд, развернулся и зашагал прочь.
А через три дня после долгих сомнений и раздумий самостоятельно нашел ее номер в справочнике, позвонил и предложил встретиться.
На том конце согласились с такой готовностью, будто все три дня ждали его звонка.
Он все еще продолжал рассматривать спящую в его постели женщину, когда та пошевелилась. Сонно заморгала, прищурилась, открыла глаза. Улыбнулась.
– Не спишь?
Он так и не погасил ночник.
– Не сплю.
– А чего так?
Его тут же обняли теплые руки – обвились вокруг шеи, притянули к себе. Поцелуй длился несколько секунд; Мила пахла фиалковыми духами, сном и их предыдущим занятием любовью, которое случилось незадолго до прихода Баала. Она хотела – он помнил – принять душ, – но так и разнежилась у него в руках, уснула.
А теперь ее длинные ресницы вздрагивали, губы нежно улыбались, а взгляд серо-зеленых глаз скользил по его лицу.
– Голодный?
– Нет.
– Кто-то приходил?
– Друг.
– Я слышала, как жужжал телефон…
– Он уже ушел.
Тишина; шорох простыней. Аарона погладили по плечу.
– Хочешь, я потру тебе спинку в ванной?
Она была идеальной. Слишком идеальной – на грани приторности. Но никогда эту грань не переступала, и Канн иногда не мог понять, отчего начинает раздражаться.
– Не сегодня.
– А что у нас будет сегодня?
– Разговор.
– Да? – тень испуга в глазах быстро сменилась любопытством. – Расскажешь, наконец, откуда у тебя на виске шрам?
– Нет.
Губы бантиком, было, надулись, но хозяйка быстро вернула им былую форму – спокойного улыбающегося рта.
– Я готова. Слушаю. О чем будем говорить?
Аарон смотрел на лежащую рядом женщину с завуалированным сомнением и какое-то время хранил молчание. Затем, наблюдая за реакцией, изрек:
– О том, кем я работаю.
* * *
Ланвиль. Уровень Четырнадцать.
С утра серое море бесновалось – дул сильный ветер, – а к обеду вдруг утихло, успокоилось и почти уснуло – лишь на поверхности волн играли, напоминая о предыдущем ворчании стихии, пенные белые барашки.