Троица остановилась, свысока оглядывая неожиданное препятствие.
Хотя, какое там препятствие? Любому из них так, оттянуться по
кайфу, отпинать, согреться и дальше пойти.
- Хренли встали? Глухие? Впрочем, я сегодня добрый. Бегом
отсюда, чтоб пятки в жопу упирались! Кто успеет – оставлю жить.
Этого пьяные герои уже не стерпели. Как, им, такое! Кто? Да в
грязь его, в пыль, в мясо!
Человек не успел ничего рассмотреть – все произошло мгновенно.
Вот трое бегут, орут. И вот трое лежат. Один еще хрипит, но не
долго. Мужичок присаживается рядом на корточки и аккуратно
перерезает ему горло. Так, чтобы хлынувшая кровь не запачкала
одежду. А потом снегом также аккуратно вытирает лезвие ножа.
Хищного, прямого, с короткой гардой.
- Вот, «Вишня»1а, - похвастался, - товарищи подарили. На пенсию
я сегодня ушел. Расстроился, понимаешь, а тут эти… - Прохожий
развел руки, словно извиняясь.
На пенсию? Да ему лет сорок, не больше. Широкое добродушное
лицо, виноватая улыбка, прямо добряк и ботаник. Если бы не трупы у
ног. Расстроился он! А если б обиделся, что бы было?
Человек взял пригоршню снега и протер лицо. Вот это фарт! Когда
уже думал, что все, кранты, отжил-отгулял, встретить такого
пенсионера! Это не просто судьба, это лишний шанс выжить.
Серьезный, надо признать, шанс.
- Друг, вот повезло-то! Сейчас я бы вот тут лежал. Слушай, давай
ко мне! Есть отличный коньяк, мировой закусон, отметим мое спасение
и твою пенсию – как, достойный повод?
- А эти? – с сомнением мужичок посмотрел на тела.
- Да хрен с ними, ты что, хочешь еще и с мусорами
объясняться?
- Вообще-то, нет, не в настроении как-то, - он неуверенно пожал
плечами. – Ну что ж. Коньяк, говоришь? Хорошее дело. Гарун! – И,
широко улыбнувшись, мужичок протянул руку.
_________________________________________________________________________
1а. Нож разведчика НР-43 «Вишня» образца 1943 года.
Pereat mundus et fiat
justicia!1
Император Священной Римской
империи ФердинандI
Победившим в
девяностые
Щербатов
Звон будильника! Впрочем, какой там звон, так, деликатный писк.
Еще недавно будильник гремел, визжал, вопил, выдергивая из кровати
не только хозяев, но и соседей, и, казалось, весь окрестный
квартал. Так, должно быть, зазвучит сигнал последней войны,
поднимая заспанных ракетчиков на последний пуск, после которого не
останется ни самих воинов, ни вообще людей, да и зверей в придачу.
Лишь сонные куры будут ходить по сожжённой планете, как ходили они,
неспешные и жирные, в заброшенных чернобыльских деревнях.2