- Да не смотри на меня как баран на новые ворота, я сюда не из
балета пришел. Какой он псевдоним выбрал?
- «Комаров».
- Ну вот, сразу и дело ему нашлось. Кошмарика завалили.
Расстреляли в собственном доме, вместе с гостями и охраной. По
слухам, у него в банде вроде терки какие-то были, так что твой орел
что-то знать как раз может. Но это потом, а сейчас дуй в Малаховку,
осмотрись на месте, чтобы местные чего не накосорезили. Вечером
доложишь по телефону, а завтра прямо с утра бери дело под свой
контроль официально - с нас за него наверху обязательно спросят,
сам понимаешь.
Естественно, спросят, куда денутся. Еще пару лет назад
невозможно было представить, чтобы бандит Кошмарик, в миру Енукидзе
Рустам Гургенович пятидесяти лет от роду, трижды судимый за разбои
да грабежи, запросто приглашал на свой юбилей не паханов с
марухами, а господ депутатов с господами министрами. Бред сурового
шизофреника, ставший реальностью перестроечной жизни.
На подъезде к месту происшествия пятерку Щербатова остановил
гаишник. Взглянув на удостоверение, извинился, но попросил
припарковаться в сторонке, мол, дальше свободных мест и нет вовсе.
И не соврал, надо признаться. По пути к дому Кошмарика, майор
просто физически чувствовал боль от ломающегося сознания. Убогие
служебные УАЗики и москвичи ментов робко жались между шикарных
Мерседесов, огромных Ленд-Круйзеров и Патрулей, нагло
перегородивших улицу.
А войдя во двор дома... да какого там дома - трехэтажной усадьбы
с лифтом, и вовсе обалдел. Огромные мужики в малиновых и зеленых
пиджаках, с лицами, ни разу не обезображенными даже зачатками
интеллекта, по-хозяйски расхаживали по шикарным аллеям, мановением
толстых пальцев, украшенных монументальными перстнями, направляя
своих шестерок что-то посмотреть, у кого-то о чем-то спросить.
Господи, да что же делается в стране, черт ее подери!
В сторонке, словно дети на взрослой демонстрации, жмутся в кучку
местные товарищи по оружию, а молоденький следак и вовсе трет
ладошкой набухающий лиловым огромный синяк.
Этого безобразия душа опера уже вынести не смогла. Подошел к
коллегам, в кратких, но емких выражениях высказал все, что думает
об увиденном, и, в особенности, о ментах, превратившихся, мягко
говоря, в бандитские подстилки. Судя по равнодушным глазам
аудитории, не убедил, но шевелиться и наводить подобие порядка
заставил.