Чем
несказанно облегчила мне жизнь, избавив от лишних картин и
соблазнов, гм.
Далее
опять подключился я, начав отпаивать итальянку тёплым чаем и чуть
ли не насильно скармливая ей сладости, хранящиеся в холодильнике.
Как оказалось, болезненный и вялый вид Ферраро вовсе не означал,
что у неё нет аппетита. Как раз-таки наоборот - процесс поглощения
итальянкой пищи лучше всего описывался глаголом "ЖРАЛА". Пусть
девушке сей глагол и не слишком подходил фонетически, зато был
наиболее верным.
В итоге
спустя полтора часа на кухне квартиры номер 116 имелась сытая,
сонная и не особо умирающая Габриэлла, укутанная в одеяло. Которую
совместными японо-немецкими усилиями (при русском духовном
наставничестве) отволокли в зал, уложили на диван и накрыли
одеялом.
Мы с
Аской, изрядно вымотавшиеся и уставшие, разбрелись по своим
комнатам, взяв твёрдое обещание с итальянки, что завтра нам всем
предстоит серьёзный разговор...
И с
чувством выполненного долга я спокойно лёг спать...
Точнее
попытался, потому как после столь ярких и неспокойных впечатлений
спать категорически не хотелось. А если и хотелось, то
исключительно в обнимку с чем-нибудь скорострельным и
многозарядным. И в бронежилете. И...
И вот за
такими вот нехитрыми терзаниями я через пару часов всё-таки
задремал.
* *
*
Проснулся
я от того, что лежал в неудобной позе на холодном каменном полу.
Открыв глаза, я понял, что нахожусь в каком-то тускло освещённом
помещении.
За
решёткой.
Мимо
камеры промелькнула какая-то смутная тень... Промелькнула, а затем
вернулась.
- Was ist los, Hans?[1]? - послышалось где-то дальше по
коридору.
-
Engländer hat zur Besinnung gekommen[2], - сухо произнесла тень, приближаясь ближе к
решётке.
Это был
натурально вылитый фриц. Серое кепи, фельдграу и классический МП-40
поперёк груди.
Холодные
глаза немца равнодушно смотрели на меня.
- Erholte? Unnütz[3].
Внезапно
меня скрутил приступ нечеловеческой боли, заставивший тело
выгнуться дугой. Из горла вырвался дикий вопль, полный боли и
отчаянья, а пальцы заскребли по камням.
- Was
hast du bloß? Fritz, Engländer ist
schlecht![4]!
Немец
торопливо достал тяжёлую связку ключей и начал лихорадочно
открывать дверь. Наконец-то справившись с тугим замком, он
буквально влетел ко мне в камеру и наклонился над бьющимся в
конвульсиях телом...