Четвёртого перерубить пополам трофейным
мечом.
Пятому отрубить ногу и добить клинком.
Шестому всадить сноп острых металлических игл из
установки в наплечном пилоне.
Седьмого – вколотить в здание и швырнуть на восьмого,
пробив их обоих ударом кулака…
И получить в лицо копию копья Лонгиния в лицо от
последней серийной Евы.
И ещё восемь в тело Евы, отзеркалившее все
повреждения на пилота.
- Эй, Икари, ты чего это на меня так уставился? –
поинтересовалась Аска, смерив меня недобрым взглядом. – Прямо-таки
сверлишь глазами…
- Извини, задумался, - отвёл я взгляд и отошёл в
сторону, задумчиво проводя рукой по обтянутым кожей ножнам
син-гунто, стоящего на подставке.
- Тебе, наверное, часто говорят, что ты странный, -
насмешливо фыркнула девушка. – Верно, Икари?
Мой взгляд, брошенный на Аску, заставил её несколько
смутиться.
По крайней мере, мне показалось, что немка именно
смутилась, хотя внешне этого было почти не видно, но я отчего-то
почувствовал, что она сейчас испытывает.
- Постоянно, - равнодушно бросил ей в ответ. – А
что?
- Ты… Иногда у тебя такое выражение лица, будто ты
решаешь убить всех вокруг или нет.
- Глупости, - натянуто улыбнулся я.
Глупая, я думаю не как убить, а как спасти… Спасти.
Спасти!..
- Я серьёзно, Икари, - нахмурилась
девушка.
Медленно подошёл к столу и, обойдя Аску, протянул
руку к стоящей в сторонке фотографии. Кончики пальцев лишь
чуть-чуть не достигли лица Юй, обнимающую маленького
Синдзи.
- Я просто слишком много знаю, Аска, - пальцы
непроизвольно сжались в кулак. – А во многих знаниях – многие
печали…
- Кто это? – Лэнгли взглянула на снимок. – Ну, просто
вылитая Рей! А мальчик похож на…
- Это моя мама, - фраза вырвалась на удивление легко
и искренне. – А этот мальчик – это я.
- Ааа… А почему ты живёшь не с родителями, а с
Мисато?
- Отец отдал меня на воспитание своему брату после
смерти матери.
- Извини, я не знала… - прошептала Аска. – Мне очень
жаль, Синдзи…
- Мне тоже, - несколько резковато произнёс я и
добавил уже более мягким тоном. – Но прошлого уже не вернуть. И мы
должны жить дальше, чтобы принесённые жертвы были не
напрасными.
- В первый раз мне не хочется убить тебя за твой
жуткий пафос, - призналась немка.
Некоторое время мы провели в молчании.
- Ладно, хватит уже предаваться унынию и печали, ибо
это смертный грех, дочь моя, - нарочито напыщенно произнёс я,
отчего Аска не сдержалась и насмешливо фыркнула. – Кажется, тебе
требовалась моя помощь, о великая?