На пороге стоял Раймунд:
– Простите за вторжение, я лишь хотел извиниться за свою горячность за обедом.
– Я сообщу их величеству о вашей работе, – тихо сказала Сибилла и, проходя мимо графа, сделала лёгкий книксен, – милорд.
– Ваше высочество, – откланялся тот.
Готель стояла молча, ровно, внимательно глядя на графа. Раймунд, стараясь перебороть нарастающее смущение, тоже какое-то время стоял молча, но затем, не свойственно для себя потерянным голосом, произнёс:
– Мадмуазель, могу ли я вас просить остаться в Париже ещё ненадолго?
– Мне пора возвращаться в монастырь. Кроме того, мне не хотелось бы злоупотреблять гостеприимством графини.
– Но когда же я увижу вас снова? – после очередной паузы с обидой пятилетнего ребёнка проговорил Раймунд.
– Увидите, когда захотите, милорд, – важно ответила Готель, – вы во дворце, стоит только пожелать.
Через час экипаж в Аржантёй был готов. Шестеро королевских стражников верхом, ожидая отправления, смирно переминались на одном месте, иногда неслышно переговаривались и посмеивались о чём-то своём.
– Обнимите за меня сестру Элоизу, – наказывала Констанция.
– Непременно, миледи, – закивала Готель, – и позвольте поблагодарить вас за чудесную возможность посетить ваш дворец.
– О, какие пустяки, дорогая, помните, вам всегда будут здесь рады, – тепло отозвалась графиня, обняв и поцеловав девушку.
В этот момент из дверей дворца появилась Сибилла. Она сбежала по ступеням и бросилась к экипажу:
– Готель! Моя дорогая, прекрасная Готель, возьмите, – залепетала она и протянула Готель какой-то свёрток бумаги, похожий на документ, – я прошу прощения, моя дорогая, их величество сейчас отдыхают от обеда, но передают вам эту дарственную на владение домом в их королевстве, – почти задыхаясь то ли от счастья, то ли от волнения, говорила Сибилла. – Вероятнее всего, я скоро уеду с матушкой в Бургундию и мы не увидимся с вами более в Париже, но я умоляю вас приехать к нам на Сицилию через год.
– Я бы очень этого хотела, – со всем сердцем отвечала Готель, – я постараюсь, я очень постараюсь, ваше высочество! – кричала она, когда экипаж уже тронулся, – и передайте тысячу благодарностей их величеству!
Уже подъезжая к монастырю, Готель замечала знакомые тропинки, привычный запах ветра и песни птиц, просыпающихся за окном её кельи каждое утро. Она была рада, наконец, вернуться туда, где её знали и ждали. Едва экипаж остановился, она вбежала в монастырь, оглядываясь по сторонам в поисках настоятельницы, заглянула в библиотеку и побежала в её комнату, но встретила её уже в коридоре. Готель припала на колени, поцеловала сестре Элоизе руку, а затем вскочила на ноги и принялась обнимать её и целовать её рыжие кудри: