Он заходил кругами. «Господи, за что мне это?» Анастасия уже два года жила у Анатолия, который представлялся всем Толяном. «Это у них, шоферов, корпоративное, – подумал Шилин. – Вован, Толян… Санёк, Мишаня… Уроды». Его жену Толян звал Анечкой, и она млела. А когда он сам, Боб, в минуты нежности звал её Насенькой, была ужасно недовольной.
Этот мордатый Толян был вхож в компанию её подруги Виолетты, которая откликалась на кличку Ветка. Боб даже думал, что он с той Веткой «любовь крутит». А он крутил с его женой, только звал её Анечкой. Бывало, Боб скажет в застолье: «Моя Настя то-то и то-то» сказала там или сделала, а Толян в ответ – вроде как о своей: «Моя Анечка то-то». И никто в компании, конечно, не понимал, что говорят об одной и той же… Хотя, скорее, все всё знали и веселились от души, особенно Настька, только он, идиот рогатый, не понимал.
А потом она к Толяну переехала, и все дела.
…У неё был свой ключ, и Боб не сразу заметил, что уже не один в квартире. Обернулся, услышав презрительное:
– А пыльно-то, захламлено… Шилин, о чём ты думаешь? У квартиры совершенно непрезентабельный вид!
И она деловито прошлась по комнате, осматриваясь, будто оценщик, даже не взглянув на Боба. Приподняла двумя пальцами покрывало на диване, изобразила брезгливость своим накрашенным ротиком, прошагала в кухню, чем-то там загремела, воскликнула:
– Вот она, эта кастрюля! Я её забираю.
– Какого чёрта тебе надо?! – закричал Боб. – Чего ты тут роешься?!
Из прихожей выдвинулась туша Толяна. На лице его сияла совершенно искренняя улыбка радости, руки раскинуты – он, похоже, собирался обниматься с мужем своей сожительницы. Этот бывший таксист, а ныне владелец автосервиса, рассматривал весь мир как подарок лично ему, но иногда снисходил ко всяким прочим людишкам, позволяя им чувствовать себя приобщёнными. Боб Шилин с ним водку пил, женщину делил – значит, они теперь дружки-приятели навеки. В правой руке он сжимал какой-то длинный предмет, с виду – бутылка вина, завёрнутая в обрывок газеты, сплошь покрытой иероглифами.
С кухни вышла Настёна, помахивая кастрюлей. Боб увернулся от объятий Толяна и завопил срывающимся голосом:
– Поставь посуду на место! Ты и так в прошлый раз все вилки унесла!
По-прежнему избегая глядеть на него, жена сообщила в пространство обиженным тоном: