– Да, было бы очень здорово. Но… что я могу сочинить, я же не Леннон, не Уотерс, не Дилан. Каков тогда будет мой вклад?
– Джон, ты меня поражаешь! Откуда столько неверия вдруг, если я своими глазами вчера видел твоё лицо, когда леди Арталиэн произнесла пламенную речь! Твоя вера и решимость были видны издалека. Что случилось?
– Да, мои чувства были искренними. Они и сейчас таковы. Но вот если бы я уже был великим музыкантом, если бы многие мои работы признали заслуженные мастера, у меня был бы громадный опыт в сочинении, как у тебя, например…
Но он не договорил – Уолтер просто взял и толкнул его в снег и начал там бесцеремонно валять!
– Что за чушь! Какие ещё, к дьяволу, «признанные», какие «заслуженные»! Они для нас вообще никто не существуют! Забудь! Ты – великий гений, здесь и сейчас. – Он немного успокоился. – Я… скажешь тоже. Просто я не боялся взяться за гитару, не испугался поверить в свои силы, что да, я – могу!.. Вставай! – И он помог подняться другу. – И не обижайся, плиз, что тебя в снег толкнул…
– Да я и не обиделся, – сказал повеселевший Джон. – Освежился, как раз умыться сегодня забыл. Да и вообще, надо теперь всем рекомендовать снежные ванны – хорошо всякую засевшую в голове дурь вышибает!
– Значит, теперь ты уже не так неуверен в своих силах, как до принятия лечебной ванны? – весело съязвил Уолтер.
– Эффект просто чудодейственный. Мы идём играть немедленно!
– Отлично, а то я всё думал найти себе оправдание, чтобы не ходить в колледж!
– По-моему, можно найти тысячу оправданий, чтобы не ходить туда, но ты нашёл всем оправданиям оправдание! – сиял улыбкой довольный Уолтер.
И они на радостях затянули «Good day sunshine»28. А погода стояла действительно отличная – на небе ни облачка, лёгкий морозец, и ослепительно сверкающий повсюду снег. Допев, ребята снова пошли молча. Слышно было только хруст сугробов под ногами. А лес стоял притихший – ни звука не исходило из сердца его: ни пения птиц, ни треска ломающихся веточек под заячьими лапками. Хотя, какие там зайцы…
– Гляди, Джон, мы никого не разбудили своей песней! Лес совсем притих.
– Да он таким и был до нашего прихода. Но ничего, нашими песнями мы разобьём глухую стену тишины и отчуждения в этом мире, и мир снова станет прекрасен, как сразу после сотворения!
– Это действительно самое дельное из того, что мы можем. По крайней мере, я пока больше ничего не вижу путного.