Такие откровения сгущали краски, понятия смешили, а сама ситуация рождала в мыслях протест и негодование.
– Марик?
– Я! – быстро вскочил коренастый парнишка.
– Откуда сам?
– Из Гродно.
– О, земеля! Ты с какого района?
– Фолюша.
– А Ножика знаешь?
– Нет, не слыхал…
– Садись. Иванов?
– Я, – встал невысокий смуглый парень.
– Город?
– Гродно.
– Что-то в этом году много гродненских, – обратился Шмель к Кесарчуку. – Чем на граждане занимался?
– Работал на шиномонтаже.
– Баб много отодрал перед армейкой?
– Ну так, – почесал затылок Иванов.
– А я троих сделал в отпуске, прикинь – двух за ночь и одной на клык накидал, – сказал всё тому же Кесарчуку гоповидный Шмель.
– Ка-ко, ку-ка, что? – недовольно произнёс сержант.
– Какадреко, это я, – встал розовощёкий паренёк.
– Буду звать тебя Какодридзе, сука ну и фамилия.
– Почему Какодридзе? – возмутился «поросёнок».
– Потому что фамилия грузинская! Ебало закрыл и сел на место.
Какадреко расстроенно присел.
– Ванный?
– Я, – встал здоровяк.
– Откуда?
– Гомель.
– Оно и видно, Чернобыль прошёлся, восемнадцать лет, а выглядит на тридцать.
– Не смешно, товарищ сержант.
– Слышь, «слон», тебе говорили, что лучше не рамсить? – тут же встрял Кесарчук.
– Да ладно, Серёга, пусть пыжит, один косяк и всем взводом не покурят, посмотрим, как потом заговорит.
– Я не курю, – безразлично сказал Ванный.
– Оно и лучше, – разулыбался Кесарчук, – пацаны, скажите спасибо Ванному, из-за него вы сегодня не курите.
Ванный сел, а со всех сторон послышалось недовольное причитание:
– Спасибо тебе, Вова…
– Шкондиков?
– Я! – вскочил юркий паренёк.
– Смотри, Серёга, пол года служит, во подфартило! Кафедра военная. Так «слоном» и уйдёт. От куда такие кадры?
– Берёза.
– Нехайчик?
– Я! – по стойке смирно встал мальчуган лицом похожий на мышь.
– Откуда?
– Могилев.
– Сиченков?
– Я, – встал болезненно бледный парень.
– Откуда?
– Брест.
– О, Серый, твои края.
– А ты, случайно, не из 31 школы? – спросил у Сиченкова Кесарчук.
– Да, оттуда.
– Я помню тебя, ты в старших классах учился.
– Может быть.
– Вот подсосало пацану, – заржал Шмель, – ща тебя младшой здесь погоняет, но это ничего, в армии возраст ни о чём не говорит, главное – период службы.
Шмель назвал мою фамилию, и я не спеша поднялся.
– Ещё один «годзилла»!
– А почему «годзилла»? – спросил я.
– Потому что год служишь, а все нормальные пацаны полтора жмут.