Уже одеваясь к Ванному подскочил свирепый Кесарчук и нанёс ему в грудь два прямых удара.
– Ты охуел! – шрам Кесарчука побагровел, так и желая сорваться с его лица краснокрылой птицей и умчаться прочь из этих мест.
Ванный был вдвое шире злобного сержанта и вырубил бы его с одной подачи. Я видел, как яростно затряслись его сжатые кулаки, видел его бычьи глаза, поэтому быстро подошёл к нему и затащил в строй.
– Вы «слоны», не курите ещё две недели, – заключил Кесарчук.
Возвращаясь в казарму Ванный сказал:
– Я убью его, если он ещё раз меня тронет.
«Такія справы».
***
Утром следующего дня мы преспокойно шли себе обратно в роту, возвращаясь со «стелса». Небо напоминало скисшее молоко, а шею поверх воротника бушлата лизал гадкий ветер. Ничего не могло радовать, ни о чём не хотелось думать.
К моему великому удивлению, Шмель двинул наш взвод в сторону курилки, скомандовал всем зайти внутрь и сесть, что мы послушно и исполнили.
– У нас во взводе стукач появился, – закинув ногу за ногу, презрительно начал он. – Меня сегодня перед пайкой к себе комбат вызвал на огурцы.
Шмель закурил и выпустил на волю клуб дыма, некоторые пацаны повели носами, стараясь уловить табачные ароматы. Прошло уже два дня, как наш взвод не курил.
– Сказал, что запрещаю вам курить, и могу на кичу поехать за неуставщину, – продолжал разглагольствовать Шмель. – Вы, «слоны», такие тупорылые, думаете я не знаю, кто это сделала? Да комбат мне сам фамилию назвал! И если этот чамар не ссыкло, то хотя бы здесь признается перед пацанами.
Мы тут же принялись рыскать глазами друг по другу, силясь найти у кого-нибудь во взгляде перемену или замешательство.
– Это я сказал… – промолвил одноухий стропило Леонов.
– Вот, сука, – зашипели на него со всех сторон. – Зачем, Володя?!
Он потупил взор и молчал.
– Ты, говно, попал в мой чёрный список, – сказал ему Шмель. – Я специально поговорю с комбатом, чтобы тебя в нашу роту распределили и до конца моего дембеля ты у меня умирать будешь, а сегодня ещё по всем ротам клич кину, что ты чёрт галимый, и ни где тебе покоя не будет. Вешайся сразу!
Одноухий лишь тяжело вздыхал.
– Ну, а раз у нас во взводе курить комбатом не запрещается, чего уж там, давайте. Смелее, доставайте сигареты, пацаны, можно ведь, – сказал Шмель.
Некоторое время мы не решались.