– Пиня никогда не умел сказки рассказывать.
– Трогательно.
– Угу, а ещё у нас с Пиней шишки на груди были, незаживающие, синего цвета, и фанера дышала, можно было рукой подвигать туда – сюда, Брызжик отрихтовал.
Филя был мастер разговорного жанра, его речь журчала как ручеёк, слова лились нескончаемым потоком, скоро я перестал понимать их смысл, и видел только движение его губ, ход времени замедлился, очертания предметов утратили чёткость, несильно кружилась голова, руки налились тяжестью, я не смог бы поднять их даже на уровень груди…
– ..называется кайфуцу!
Филя ударил коротко, без замаха, ощущение было такое, будто я на скорости налетел на бетонную сваю – невозможно вдохнуть и выдохнуть, удар пришёлся точно в грудину, сердце замерло, я сползаю на пол, и вижу кафельную плитку пола, близко – близко перед глазами красные и жёлтые плитки, расположенные в шахматном порядке. Филя приседает рядом, и с интересом заглядывает мне в глаза, его губы продолжают шевелиться, я не слышу ни звука, только шум крови в ушах. Меня хватают за шиворот, и ставят на ноги, неожиданно появляется звук.
– Дыши.
– Что здесь происходит?
Мазепан стремительно входит в туалет, загораживая выход.
– Заходим мы с Пиночетом сюда, для того, чтобы справить естественные надобности…
– С каким ещё Пиночетом? С чилийским диктатором, что ли?
– С Пиней… то есть, рядовым Вафиным, так вот, заходим мы, а оно лежит тут поперёк прохода, дорогу загораживает, ну, мы и подняли это тело, прислонили к стене.
Мазепан подходит ко мне вплотную, я вижу сиреневые прожилки на крыльях его носа – тебя били?
Я отрицательно мотаю головой, речь ко мне ещё не вернулась.
– Точно?
Я мотаю головой утвердительно.
– Свободны. Шагом марш отсюда, оба, ты останься.
Филя и Пиня неторопливо, без суеты обходят ротного, и мы остаёмся в туалете одни.
Гоняют? – в голосе командира роты звучит сочувствие. – Я мог бы облегчить тебе прохождение службы, а то я гляжу, несладко тебе приходится, старшина тебя полюбил, чем ты ему досадил, кстати?
Ко мне вернулась способность говорить – я симпатичный, мне кажется, я ему нравлюсь.
– Понятно, и старослужащие к тебе неравнодушны, ты окружён всеобщей любовью. Хочешь, чтобы твоя жизнь изменилась к лучшему? Пошлём тебя в школу сержантов, получишь лычки, ничего тяжелее ложки поднимать не будешь, в карауле на пост выходить не надо, спи всю ночь – красота! Потом в отпуск поедешь, водка, девки, все радости жизни! Уволишься в нулёвку, сразу после приказа, уже в октябре дома будешь! Не служба, а мечта!