Марфа всматривалась из темноты в сидящую.
– Кто-кто, дед Пихто! – пробурчала и вышла на свет.
– Марфа? – монахиня прищурилась, встала из-за стола. – Ты здесь откуда?
– Ответить как полагается али как?
Монахиня вздохнула, поправила платок:
– Да как хочешь, так и отвечай. Не меняешься ты, надо же…
– Не умнею, то есть, хочешь сказать?
Марфа села напротив, по-мужицки расставив ноги то ли в валенках, то ли в пимах облезлых – не понять и в чем, – размотала шалёнки.
– Не раскрывайся, холодно здесь. «Буржуйку» сейчас затоплю.
– Где делают?
– Да есть умельцы.
– Топите чем? – Марфа оглядела пустые полки, коробки с книгами и журналами.
– Не книгами, не бойся. Всё, что осталось, – сбережём.
– Маловато книжечек-то. Хотя здесь и до Первого этапа не библиотека, а, скорее, клуб по интересам был. Сплошные инновации. Книги как в подвальчик снесли, так и с концами. Не выпросить было. Только и приговаривали: «Ой, Марфа Петровна, нас всего трое на все этажи! Кто в хранилище пойдёт вам книгу искать? Читайте с экрана, шрифт регулируйте! У нас автоматизация, компьютеризация и прочая «зация». Я эту «зацию» в монастырь, что ли, поволоку? У нас там свет сначала за долги отключали постоянно, налог-то, сама знаешь, какой был, а потом и вовсе электричества не стало…
Мать Серафима улыбнулась уголками губ:
– Спаси Господи! Зашла…
– Зашла, как видишь… – Марфа оглядывалась по сторонам. – Сколько мы с тобой не виделись?
– Давно. Наверное, Лизавете твоей лет десять было.
Марфа, услышав про Лизку, насупилась, слёзы так и потекли.
– Ой, случилось что? – мать Серафима придвинулась к Марфе, испуганно заглядывая в глаза.
– Там она, Лизка, – Марфа кивнула куда-то в сторону, – в Колониях этих вавилонских.
Монахиня ахнула.
– Долго рассказывать, не углядели мы. Третий год уже там. Письма вот пересылает, а мы – ей: живы, мол… Она всё сюда рвётся, только, видно, не знает, что мы близко, а то бы давно сбежала. В письмах ничего не напишешь. Нельзя. Как безграмотные объясняемся. У меня душа болит: беды бы не было. Оттуда так просто не вырвешься, узнавали мы. Пока сами не выкинут за ненадобностью. Может, лучше там ей пересидеть? Тихонечко. А? – Марфа торопливо высказывала то, что тревожило её непрестанно. – Порядок наведут, а уж тогда вызволим. Если Москва, конечно, про нас не забыла. Стоит Москва-то, а? Не знаешь?