. Аргументы этого доклада вынудили Хрущёва уйти в отставку на заседании Президиума ЦК, предшествовавшем Пленуму.
Неужели заговорщики заранее распространили этот текст и по крупнейшим обкомам? Или он был у некоторых участников Пленума от Свердловской партийной организации? Только тогда член лекторской группы обкома В. Г. Чуфаров мог знать то, что он сообщал ошарашенным первокурсникам. К сожалению, сейчас Владимира Григорьевича об этом уже не спросишь…
Чуфаров был прекрасным лектором и хорошим человеком. Я благодарен ему за то, что на втором курсе он привлёк меня и В. Михайленко к чтению лекций для населения. Этот опыт в огромной степени помог мне стать преподавателем. Если тебе приходится зайти в рабочую бытовку в перерыв и говорить пятнадцати уставшим людям так, чтобы они тебя попросту не выгнали, – то читать студентам после этого уже не страшно.
Чуфаров хорошо относился и ко мне, и к нескольким лучшим студентам, предложив после второго курса специализироваться по истории КПСС, пообещав в будущем аспирантуру Он действовал, конечно, из лучших побуждений.
Меня тогда это чуть не раздавило. Откровенность и простота, с которой он говорил о будущем, связывая возможность работы в науке с принадлежностью к партии, потрясла и едва не принудила уйти из университета. Наивность? Возможно. Но то, что история партии – не наука – было понятно.
Кстати, окончив университет с «красным» дипломом, я был фатально неспособен получить «отлично» по истории партии. Ни в университете, ни в аспирантуре. Предмет поражал меня своей нелогичностью, противоречием между источниками и их официальной интерпретацией, принципиальным замалчиванием важнейших деятелей – от Троцкого и Рыкова до Сталина и Маленкова.
Но вернусь в первый семестр первого курса.
Пожалуй, самым сложным испытанием для меня стал немецкий. Я был не одинок в плохом знании иностранного. Но для таких создали специальную группу, и начали учить сначала. А я по недосмотру, с четвёркой за восьмой класс, попал в группу для продолжавших обучение. Причём там были студенты с хорошим немецким. Для меня иностранный превратился в постоянную проблему. Надо было переводить знаменитые «тысячи», читать, учить слова. От отчаяния я выписал газету Berliner Zeitung, тогда это было легко и дёшево. Перед тем, как выкинуть очередной номер, я был вынужден просматривать заголовки, потом – подписи под фотографиями, а спустя некоторое время – и статейки. Так со временем я пристрастился читать на немецком. Газеты менялись. На третьем курсе удалось подписаться на теоретический журнал австрийских коммунистов – по тем временам это было интересно и не походило на официальные наши оценки. Жаль, что немецкий так и остался языком для чтения, который вовсе не перешёл в язык для общения. Но кто тогда думал, что придётся общаться с иноземцами…