– Ты слышишь меня, Варанов?
Его никто не бил, хотя ему говаривали, и не раз, что в милиции бьют, и бьют жестоко. Но его не били. В камере держали – да, он голоден вот уже два дня – да, голова трещит от похмелья, а обещанные сто граммов никто так и не налил – было дело.
Табурет этот ему уже ненавистен. Едва он садится на него, перед глазами встают шесть предыдущих допросов: тяжелых, изнурительных, но законных.
«Допрос должен длиться не более восьми часов, – говорил ему этот оперативник, – и с перерывом на час. Как видишь, в этой части закон не нарушен».
И был прав, закон в этой части не нарушался. Шесть раз по семь часов с шестью перерывами. Сейчас заканчивается последний час из последних трех с половиной оставшихся.
Соглашаться на неслыханное преступление и брать ответственность за его совершение на себя – бред. Так во всяком случае казалось еще недавно. А сегодня уже не кажется. А все по недосмотру, будь он проклят...
– Ты кто по жизни, Варанов? – спрашивали по очереди двое оперов в кабинете высокого московского здания. – Ты бродяга, нищий, причем не просто нищий, а нищий спивающийся. При таком режиме дня, какой у тебя, жить тебе осталось не более пятка лет. А на зонах сейчас: три раза в день горячее питание, отрицание алкоголя, труд на природе. Это как раз то, что тебе просто необходимо. Необходимо, – наседал на Варанова тот, что с голубыми глазами, – чтобы выжить!
Действительно, казалось Иннокентию, чем мент не прав? Пища, труд, здоровье, порядком расшатавшееся... Верно говорит. А в чем вопрос-то, собственно? Откуда такая забота о чужом духе и теле?
И потек бред...
– Я в тысячный раз говорю вам, – все тише и тише с каждым разом говорил Кеша. – Я только взял портфель и кошелек. Я не убивал...
– А вот тут ты не прав, – возражал владелец пары голубых глаз. – Кто поверит в эту кашицу, Варанов? Ты хоть понимаешь, кто в джипе был?
Варанов не знал. Или вид такой делал, что не знал.
– Барыга с рынка «Динамо». Получается – кровавый передел собственности. А потому срок получишь малый. Судья тоже человек, у нее дети в школу без конвоя ходят, муж бизнесом занимается. И она понимает, что убит не самый лучший в городе человек. А потому – по минимуму, лет пять. Власть тебе благодарна будет, что укрывателя налога и явно социально опасного элемента из города убрали, а братва на зоне тебя подогреет, потому что барыг сама ненавидит. Такие дела.