— Ты тоже меняешь расы при создании перса?
— Нет, для меня это баловство детское. Я за Ксенонов начал и пока они меня ни в чем не разочаровывают. Ну а что, мы холоднокровные, тепловые детекторы нас не замечают, двоякодышащие на высоких уровнях. Так что глубоко под водой я продержусь всяко дольше, чем любой из вас. Да и потом, они ведь адекватно красивее, чем те же краснокожие Гронги или тараканы Тан-Дзы, ненавижу, мля, тараканов.
— Вопрос исчерпан, — я кивнул ему в знак благодарности за ответ и продолжил доедать свою порцию.
Вся наша компания, истосковавшаяся на Еве по нормальной и адекватной пище, сейчас нехотя, с ленцой, вываливалась из ресторана. Время как раз подходило, чтобы мы не торопясь дошли до места проведения маскарада.
— Артем, покажи уже, наконец, презент, — Джинкс сейчас взглядом обшаривала мой силуэт в поисках чего-то.
— Какой презент? — я не понял, о чем говорит наша Амазонка.
— Как? Не включай дурака, Артем. Нож, который ты подаришь моему отцу! Ну типа от нас всех, — я застыл на месте, Бишкек на ходу врезался в меня плечом.
— Настя, я совсем забыл. Я ничего не сделал, — я и на самом деле забыл о таком важном деле.
На лице Насти выражения сменялись одно за другим, вот кажется, будто она сейчас ударит меня, через мгновение хмурит брови, и вот слезы. Ненавижу я женские слезы. Кажется, будто сама природа придумала рычаг воздействия на мужчин в пользу женщин.
— Джинкс, не плачь, еще вагон времени. Скажи, что он любит?
На мгновение плач прекратился, а затем вспыхнул с новой силой.
— Ничего он не любит, у него и так все есть, — ее рыдания уже начинали действовать на нервы.
— Настя, заканчивай ныть! А теперь лучше опиши его. Ну что мы увидим, когда пойдем в зал. Как мы его узнаем? — сейчас мне нужны были голые факты, сведения.
Все что угодно, что поможет опознать в этом человеке того, при упоминании о котором его дочь готова разрыдаться, лишь бы не огорчить своего отца. Я жил с отчимом и часто мы не ладили, но такой паники во взгляде и действиях у меня никогда не было. Либо этот человек монстр, от которого прячется в дальние углы даже родная дочь, либо он святой, которого боится огорчить Настя.
— Настя, больше конкретики. Не заставляй меня применять то же, что и на Грише тогда, чтобы отрезвить тебя, — я и сам от себя не ожидал этой фразы.