– Вот ведь бред, а, Михал Михалыч?! – фыркнул Гриша. – Мертвецы! Труба какая-то!
– Не знаю, не знаю, Григорий, – то ли насмешливо, то ли всерьез сказал Герасимов, – в Сухаревой башне – а это ее москвичи и прозвали Чертовой – находилась довольно долгое время Артиллерийская и инженерная школа, которой сам Брюс заведовал по поручению Петра. На вершине башни он устроил обсерваторию для изучения звезд – отсюда, вероятно, труба… А свет по ночам и живые мертвецы… Не знаю! Вообще-то там собиралось по ночам некое общество – они называли себя «Обществом Нептунов». Любители науки – из числа иноземцев в основном. А может, и заговорщики… Но дело в том, что вроде бы и сам царь Петр был одним из них – тогда какие же тут заговоры? Непонятно.
– А почему – Нептунов? – озадачился Гриша.
– Нептун в алхимической традиции – первооснова, первый шаг на пути Великого Деяния: превращения свинца в золото. Я так понимаю, они считали себя учениками Природы и подчеркивали собственное невежество: мол, постигаем азы в преддверии Храма Познания.
– Ишь ты! Красиво, – сказал Гриша и с интересом бросил взгляд на скрытые под дерматином кости странного человека. Чародей? Хм!
– Ну, на сегодня будет, – вздохнул шеф и, позвякивая ключом в кармане пиджака, сказал: – Одни мы тут с тобой застряли. А что, Леночка тебя сегодня разве не ждет?
– Точно! – спохватился Гриша. – Мы же с ней на фильму новую собирались!
– Тогда беги, уже почти восемь.
Гриша дико глянул на часы, бросил папку с вырезками и копиями документов, из которой он зачитывал шефу добытые сведения из жизни объекта № 315, схватил в руки пальто и стартовал с места со скоростью, живо напомнивший Герасимову о непревзойденном чемпионе, чернокожем олимпийце Джесси Оуэнсе; заведующий мастерской рассмеялся.
Он подошел к брошенной Григорием папке и заглянул в нее. Наткнувшись на какую-то интересную строчку, присел к столу и внимательнее вчитался в текст…
– Ну-ка, ну-ка? – потирая подбородок, приговаривал Михаил Михайлович и, болезненно морщась, тер рукой лоб. Но не уходил. Чтение оказалось весьма любопытным.
* * *
Пару дней спустя между Михаилом Михайловичем и Гришей состоялся еще один разговор по поводу Брюса. Приютившись на истертом мраморном подоконнике, они сидели в курилке и, отрешенно исследуя трещины в штукатурке на стене, дымили папиросами. А потом шеф с какой-то странной, испытывающей интонацией спросил: