– Что вам подать?
– Две соды, – ровно, без тени юмора произнес дядя.
Кауфман, глядя то на него, то на меня, вытер руки о фартук, выдвинул стул и сел.
– Мне тут неприятности не нужны, – заявил он.
– Нам тоже, – промолвил дядя. – Мы не хотим их и не создаем.
– Но чего-то ведь вы хотите, может, объясните уже наконец?
– Что именно?
Кауфман стиснул зубы – вот-вот взорвется.
– Я вас узнал, – сказал он. – Вы были на дознании по делу мужчины, которого пристукнули в переулке.
– Какого мужчины?
Кауфман сделал глубокий вдох, выдохнул и добавил:
– Вы сидели в заднем ряду, не хотели светиться. Этот Хантер ваш друг, что ли, был?
– Какой Хантер?
Кауфман сделал усилие над собой и снова сдержался.
– Позвольте вам помочь: вы не там ищете. Копам и коронеру я сказал все, что знал. Вы там были и сами все слышали.
Дядя предложил пачку сигарет мне, я взял одну, потом предложил Кауфману, но он отмахнулся.
– Сказал все как есть. Какого черта вам еще надо?
– Две соды, – ответил дядя.
Кауфман вскочил, опрокинув стул. Шея у него покраснела. Он с большой тщательностью поставил стул на место и молча вернулся за стойку.
Заказ нам принес длинный бармен. Он улыбался, и дядя тоже улыбнулся в ответ. Вокруг глаз у него заиграли лучики – добряк, да и только.
Кауфман занимался своими делами и в нашу сторону не смотрел.
– Ничего туда не подсыпал? – Дядя взглянул на длинного бармена.
– В соду ничего не подсыплешь, вкус сразу чувствуется.
– То-то же. – Он дал ему доллар. – Сдачи не надо, положишь мальцу на счет.
– Спасибо, Эм. Он прямо без ума от тебя, все ждет, когда ты снова придешь.
– Скоро, Дылда. Ты иди лучше, а то твой босс засечет, что мы разговариваем.
Дылда пошел брать заказ у картежников, а я спросил:
– Когда это ты успел?
– Вчера вечером. Узнал у Бассета его имя и адрес и зашел. Теперь он наш человек.
– Еще сто баксов выложил?
– Одних можно купить, Эд, а других нельзя. Положил немного на счет его сынишки, и все.
– Значит, насчет сдачи с бакса это серьезно?
– Вполне. Туда она и отправится.
Кауфман перешел на наш конец стойки, но по-прежнему на нас не смотрел.
Мы посидели до полуночи и ушли.
Мама и Гарди уже спали. В записке мама просила разбудить ее, когда я сам встану, – она пойдет работу искать.
Я устал, но долго не мог заснуть, вспоминал, что узнал о папе. В моем возрасте он уже издавал газету. Ранил человека на поединке. Имел связь с замужней женщиной. Прошел пешком половину Мексики и испанский язык знал как родной. Переплыл Атлантику, жил в Испании. Работал крупье в казино, выступал в варьете, ездил с целительским шоу.