Всё до поры до времени. Уж я-то знаю.
Пон. future
А я не упоминала о книгах? Нет? Они практически исчезли. Их бездумно сжигали в городах, когда пришли первые холода в Новый Мир будущего, ведь больше не существовало тех привычных источников тепла, что согревали каждый дом. Те немногие книги, что уцелели, стали каплями в море людского хаоса. Выживание оттеснило знания, бессильные и бесполезные в постапокалипсис, на самое последнее тёмное место. В глухой дальний угол.
Но не всё утратилось, и в новой эре появились люди, именуемые Охотниками за фолиантом. Зная истинную цену бумаге, которой практически не осталось на планете, а также письму, исчезающему с порядочной скоростью, эти люди рыскают, словно лисы, среди руин домов, отыскивая и изымая из мёртвых тел городов их последние летописи.
Я тоже не брезгую такими походами, книжки моя слабость в некотором роде, а книги будущего тем паче. Как я упоминала ранее – я коллекционер.
Месяца два назад нашла один книжный магазин, вернее, то, что от него осталось. Само по себе это место казалось заброшенным и нетронутым достаточно долгий период времени, и у меня затеплилась надежда разыскать нечто стоящее для своей коллекции. Книг не осталось, только разбросанные в хаосе валявшихся разбитых шкафов и полок под толстенным настом пыли и песка пожелтевшие и поблекшие страницы, вырванные из разных изданий. Но если повезёт, то среди этого мусора и беспорядка, можно откопать уцелевшую крупицу прошлого, и неважно кто автор и на каком языке написана рукопись, это уже чудо, что издание дождалось тебя и не попало кому-то другому в руки.
Единственным достойным декором брошенного помещения была чёрная от налета пыли паутина, распластавшаяся по всем углам и потолку. Она жадными многочисленными щупальцами облепила стены и, сползая до самого пола, покрытого щедрой смесью песка, старой бумаги, ошмётков обвалившейся штукатурки и кирпича, тянулась к центру, алча довершить свой многолетний захват территории.
Вот так я нашла ту книжку, которая в «моём настоящем» только должна была поступить в тираж. Это сокровище покоилось под одним из увесистых обломков книжного шкафа, и по счастливой случайности дождалась моего прихода сюда во вполне приличной форме. Я стояла и бережно перебирала в руках пожелтевшую и пропахшую плесенью и сыростью книжную бумагу, протирала от заскорузлого налета въевшейся пыли название на глянцевой когда-то обложке, а теперь мутной, пузырившейся и разбухшей.