– Так сложно управлять кораблём? – спросил Дитц.
– Управлять не очень сложно, – вступил Карл Хейниц. – Сложно рассчитать курс. Без этого квантового умника и вовсе было бы невозможно.
– Что значит «квантового»? – поинтересовался Велга.
Оля попыталась разъяснить, но быстро запуталась сама. Не особо помог и Карл. То есть, по его мнению, объяснить-то он сумел, но никто ничего не понял. Или почти ничего.
– Я понял самое главное, – важно заявил Валерка Стихарь. – Мы, люди, мыслим на квантовом уровне. Или даже ещё глубже. Короче, чем глубже уровень мышления, тем разумнее человек. А также существо или… з-э… машина. И дна у этой глубины не видать.
– Философ! – восхитился Руди Майер.
– Аристотель! – подхватил Шнайдер. – Платон!
– Да-да-да, – усмехнулся аналитик Влад Борисов. – Электрон так же неисчерпаем, как и атом, природа бесконечна и бесконечно существует. Помним, читали. И даже конспектировали.
– Где? – спросил Велга.
– Как это? – удивился Борисов. – У Ленина, конечно. Работа называется «Материализм и эмпириокритицизм». Уж ты-то, Саша, должен бы помнить.
– Откуда? В школе мы это не проходили. А в пехотном училище в основном на «Краткий курс истории ВКП(б)» налегали. Там всё есть.
– А, ну да, – сказал Борисов. – Я и забыл.
– Ни фига себе, – сказал Валерка. – Это я что, мысль Ленина подумал?
– Почти, – кивнул Борисов. – Но не радуйся особенно.
– Почему?
– Дедушка плохо кончил, если ты помнишь.
– Как и Платон, кстати, – вставил Шнайдер.
– С чего это? – удивился Хейниц.
– Ну как, его же заставили выпить яд!
– Это был Сократ, – возразил бывший берлинский студент. – Его учитель. Учитель Платона, я имею в виду.
– Вот видишь! – воскликнул Курт. – Философия до добра не доводит.
– Я мир менять не собираюсь, – гордо заявил Валерка. – Разве что так, подправить чуток…
За разговорами, учёбой, тренировками, вахтами, обсуждениями планов на будущее (вернуть Пирамиду, наказать сварогов, внедрить непробиваемую систему охраны, разработать юридическую и правовую систему сдержек и противовесов для всеобщего управления Пирамидой и т. п.), едой и сном проходили дни и ночи. Время на корабле было земное, и настал день, когда «Маленький бродяга» вынырнул из гиперпространства, и на обзорном экране снова во всём великолепии засияли звезды Млечного Пути.