Он хмуро глянул на секретаря и совсем было открыл рот, чтобы задать соответствующий вопрос, когда дверь в кабинет-покои отъехала вверх и в сторону, и на пороге возникла хозяйка.
Несмотря на годы (некоторые внуки и внучки Первой Матери уже вступали в брачный возраст), она продолжала носить облегающие платья. «Которым, – подумал Командующий, не сводя глаз со знакомой фигуры, – признаем это честно, пока есть, что облегать».
– Ну, что ты там встал, как одинокий вельх? – ворчливо осведомилась она. – Заходи.
Он зашёл, сел в предложенное кресло, посмотрел в лицо Первой Матери. Оно всё ещё было красиво. Особенно глаза и губы. Глаза удлинённые, густого синего цвета. И полные, чётких очертаний, губы, вкус которых он помнил очень хорошо. И, как подсказала ему определённая часть организма, готов был попробовать снова.
Первая Мать усмехнулась. Она всегда в момент просекала состояние Отцов.
– Сначала дело. – Первая Мать откинулась на спинку кресла и забросила ногу за ногу. Верхняя пуговичка на платье была расстёгнута, открывая взгляду край соблазнительной ложбинки между двух грудей, как всегда свободных от бюстгальтера.
– Слушаю тебя, – сказал он.
– Нет, это я тебя слушаю. Ты их нашёл?
– И да, и нет.
– ?
– Мы нашли корабль. Но он пуст. Экипаж его покинул. Извини, я только собирался тебе доложить…
– Но я успела вызвать тебя раньше, – подчеркнула она утвердительно.
– Да. Как всегда, впрочем.
– Льстец.
– Правду говорить легко.
Она ждала.
– Мы ищем. Но пока непонятно, как беглецы покинули корабль и куда направляются. Обыск корабля не дал никаких зацепок, которые позволили бы идентифицировать его происхождение, хотя можно точно сказать, что экипаж – гуманоиды, подобные нам. Но не свароги, как и было уже сказано. Сканируем лес вокруг, на случай, если они ушли пешком, но пока… – он покачал головой. – Двуногие не обнаружены. Позволено ли мне будет узнать, откуда такой интерес к неизвестной расе?
Первая Мать оценивающе посмотрела на Командующего и кивнула, словно соглашаясь с какой-то своей мыслью.
– Смотри, – коротко сказала. – Это получено недавно от наших агентов на Лекте.
Вспыхнул экран, занимающий половину стены. Командующий увидел объёмное изображение незнакомого помещения без окон, с грубыми, сложенными из необработанного камня, стенами. Чадили масленые факелы. Лицо сидящего на стуле посреди помещения гуманоида было также освещено колеблющимся факельным светом, идущим примерно из того места, где была расположена камера. Над лицом хорошенько поработали – правый глаз заплыл и представлял собой сплошной тёмно-фиолетовый синяк. Бровь над ним была разбита, вся в сгустках запекшейся крови. Нос распух. Под ноздрями – плохо вытертые следы крови. Она же – на потерявших форму губах, небритом подбородке и на лбу, частично закрытом свалявшейся чёлкой тёмных волос. Гуманоид был бос, облачён в простую рваную окровавленную и грязную рубаху из местной дешёвой ткани некогда белого цвета и такие же, доходящие до щиколоток штаны. Судя по тому, как он держал руки и морщился, поводя плечами, его руки были крепко связаны за спиной, затекли, и это причиняло ему мучения. Глядя левым зрячим глазом куда-то мимо камеры, он разлепил губы и что-то произнёс. Как показалось Командующему, на южносварожьем диалекте.