- Что, войны закончились? – Усмехнувшись спросил Сиаму.
- У нас пока да. Испании не до нас. Она в Америке увязла и с
английскими пиратами борется, а мы в Африке, да в Индии воюем. Там
все свои силы и положим.
- Не пойму я тебя, брат. Ты что предлагаешь?
- У нас тут земли нет, а ртов – двести домов, - сказал я в
рифму. – Земли Ордена король скоро отнимет, и придётся у него
выпрашивать, то, что принадлежало нам веками. Предлагаю осваивать
новые земли.
- В Индии, что-ли? – Саркастически усмехнулся Сиаму.
- Нет. В Новом Свете. Помнишь, что отец рассказывал про новые
земли?
- Смутно. Это ты вслушивался в их морские рассказы, а я нет. Мне
было не до путешествий. Уже с пятнадцати лет всё было на мне. Даже
когда отец был дома, его, фактически, не было.
Я посмотрел на брата и понял, что ему не до новых земель. Взгляд
его был затуманен житейскими проблемами.
* * *
- А почему у тебя глаза стали зелёными? – Спросила Жуана ночью.
– Разве так бывает?
- Значит бывает, - сказал я. – Что-то сломалось во мне, когда я
тонул. Наверное, вода через глаза стала выливаться из меня.
Я рассмеялся и крепче прижал её.
- Не нравится? – Спросил я.
- Красиво… И вообще ты стал… Твёрже. Крепче.
- Но это же хорошо? - рассмеялся я.
- Хорошо, - рассмеялась она и поцеловала меня в шею.
Я был действительно крепок во всех отношениях и угомонились мы
лишь под утро.
- Жуана, надо бы позвать Ицхака Лаурию к нам в дом.
- Сальвадора?
- Да-да. Забыл, что он уже давно Сальвадор.
- Я пошлю за ним.
Ицхак Лаурия, бывший местный раввин, пришёл к нам в дом минут
через двадцать.
- Приятно вас видеть в здравии дон Педро.
- И я рад вас видеть, рави.
- Что вы, что вы, дон Педро! Какой я раввин? Мы искренние
христиане, дон Педро. Как ваше путешествие? Как гешефт?
- Гешефт так себе. Сколько сможете купить пряностей?
- А у вас сколько?
- Корабль.
- У вас, я слышал, большой корабль. Сколько в нём? И чего?
Я сказал. Ицхак смотрел на меня долго и внимательно.
- У вас странные глаза, дон Педро…
- Не отвлекайтесь, рабе.
Он потеребил жиденькую бородёнку, потом снял кипу и промокнул
пот чистым большим платком, вынутым из рукава.
- Ещё не забудьте мою доброту, рабе. Я мог бы продать всё
Лиссабонским сефардам. Они меня вчера очень уговаривали.
- Я могу накинуть к их цене ещё…
Мы торговались около часа. Рабе несколько раз уходил и снова
возвращался. Наконец мы скрепили договорённость кивками и
сакраментальной фразой: