Нельзя не признать гений игроделов:
каждое улучшение не просто ощутимо, но временами радикально меняло
игровой опыт. Уже сейчас Серый способен залечить серьёзные
физические повреждения за считанные часы, а в бою — сильно
отвлекать другого взрослого человека Магией Разума. Последнее — как
отрастить дополнительный инструмент и охаживать врага (насколько бы
пугающе это не прозвучало). Безумно быстрое превращение из
молокососа сначала в боеспособную единицу, затем в оружие массового
поражения, в нечто, способное самостоятельно сдерживать целую
армию, — то есть процесс развития от нулёвого персонажа к топу —
один из главных крючков игроделов, нередко важнейший из
предлагаемых источников зависимости. Порой это настолько
захватывающе, что для многих оно является главным аргументом
играть. Эффект можно назвать “Синдром Скайрима”: в той рпг-шке
множество геймеров не по разу, а иногда даже не по десятку раз
начинали с нуля ради этого самого начала, ради раскачки первых
навыков, ради совершенствования героя, ради кайфа от вложения
перков в голые деревья навыков. Дальше, обычно, персонаж достаточно
быстро переставал нравится: либо геймер доходил до необходимости
проходить в сотый раз квесты, либо игрок допустил какие-то просчёты
в развитии (после чего перезапускал или бросал), либо боевитая
дурында становилась настолько сильной, что любой уровень сложности
превращался в банальную формальность. Синдром Скайрима — один из
важнейших аспектов реиграбельности. И сейчас Серый, словно
смотрящий на вскопанные грядки дачник-любитель, оценивал результаты
трудов. Навыки взрыты, перки засеяны, Путь Уплотнения — полит, а
раз пока что всё — можно и к соседу сходить, лопатою упиздить.
Сомнительные сравнения и деграданский разгон — наше всё.
Впрочем, с ними со всеми — и
ковылять бодрей. Ещё бы спина разогнулась... Эх...
Вал отправился обратно к деревне —
это звучит слишком гордо. Он еле волочил ноги, тело отказывалось
подчиняться поселившемуся внутри идиоту. Нет, оно не бунтовало
против игрока, оно бунтовало против продолжения насилия. Его и так
всю ночь дрючили во всё нутро от головы до пят.
Впрочем, протест тела — не самая
большая плата. Оно могло и вовсе отказаться работать, а при
какой-либо значительной ошибке и вовсе сдохнуть. Энергетические
каналы расширились и отчасти мешали двигать той или иной частью
тела, а отчасти и вовсе экспроприировали что-нибудь важное, типа
лоскутков мышц или кусочков сухожилий с суставами. Органам тоже не
повезло. В довесок к вышеперечисленному энергоструктура находилась
в значительном рассинхроне с телом.