Вот и сегодня, проснувшись ни свет ни заря, мы
надели резиновые сапоги, старые куртки, взяли ведра и отправились
на тихую охоту. Старинную усадьбу «Черные воды» подруга никогда не
могла обойти стороной. Ее словно магнитом тянуло в эти обветшалые
стены. Она замирала в холле, любовалась расписным потолком, а потом
обязательно умоляла меня подняться наверх. Это уже было неким
ритуалом.
Когда-то в далеком прошлом усадьба, наверное,
выглядела роскошно. Несмотря на то, что фасад здания был изящен и
прост, планировка выглядела очень сложной. Строгая анфилада главных
помещений сочеталась с ризалитами,** где находились помещения
овального и даже треугольного типа. Воздушность дому придавали
угловые ротонды и опоясывающие их лестницы с некогда белоснежными
мраморными перилами. На территории усадьбы когда-то был парк, от
которого остались обмелевшие каскадные пруды и заросшие аллеи.
Поговаривали, что здесь даже была парочка сфинксов у входа и статуя
Екатерины Великой у ажурной беседки.
Мы поднялись на второй этаж по начавшей разрушаться
лестнице, и Татьяна сразу направилась в угловую комнату, возле
которой находилась голландская печь. На ней даже сохранилось с
десяток расписных изразцов.
- Что тебя сюда постоянно тянет? – я прошлась по
сгнившему паркету, провела пальцами по пыльной каминной полке и
подошла к окну.
- Не знаю… - тихо ответила подруга. – Мне все время
хочется прикоснуться к той жизни, которая когда-то кипела здесь…
Наверное, в этом месте было много радости, смеха и
музыки…
- С чего ты это решила? – я смотрела на темный пруд,
находящийся неподалеку от усадьбы, чувствуя, как по позвоночнику
пробегают мурашки. Он выглядел жутковато в оправе из желтых листьев
и корявых стволов. – Сама ведь говорила, что здесь плачут
привидения, а счастливые духи не шастают по заброшенным
усадьбам.
- Ты не даешь мне пофантазировать! – с шутливым
возмущением воскликнула Таня. – Это ведь так уютно! Русская
усадьба, привидения, осенний дождь…
- Откуда столько романтизма? – я оторвала взгляд от
пруда и пошла к двери. – Хватит представлять себя Наташей Ростовой,
пойдём грибы собирать.
- Скажешь тоже! Наташа Ростова… - рассмеялась
подруга. – Галь, мы уже ближе к старухе-процентщице, а не девицы на
выданье.
- Нет, это ты уже перегнула! Ей было шестьдесят, а
нам всего лишь сорок семь! Да и вообще! Как там? «… сухая
старушонка, лет шестидесяти, со злыми глазками. Белобрысые, с
проседью волосы жирно смазаны маслом и тонкая длинная шея, похожая
на куриную ногу…», - вспомнила я описание знаменитой старухи. – Я
не согласна!