Ощущения фальши было отвратительным.
Особенно, когда эта фальшь говорилось в лицо
той, что так же обречена. Той, что должна будет умереть
вместе со мной. И я мог предотвратить это, сказав себе эту сладкую
ложь, что спасу её. Но это бы не было
правдой.
Было правдой, то, что её жизнь для меня ничего
не значило. Для меня её жизнь или смерть были также бессмысленны,
как и грязь под ногами или жизни других учеников в этой академии.
Но при всём этом…
Было больно. Больно смотреть в эти глаза, в которых я
видел яркий огонь, разрушенное здание и летящую стрелу.
Больно осознавать, что это
произойдёт, как раз по моей вине. Потому что
фальшивка была фальшивкой, что не хотела, что-то
менять. Отвратительно…
Трость ударилась об плитку. Тихое журчание фонтана нарушало
тишину.
— Почему это так глупо?.. — Глухой голос спросил облака, который
словно смеясь, продолжали не торопясь плыть, унося за собой надежду
на хоть какой-то ответ. — Нужно взбодриться…
Трость аккуратно была поставлена рядом с фонтаном. Над водой
навис седовласый парень в чёрных очках, которые можно было увидеть
у слепых и эти очки также были аккуратно сняты, сложены, и положены
на фонтан.
Холодная вода окатила моё лицо несколько раз, каждый раз всё
больше и больше очищая мысли, загоняя самые мерзкие в дальние
уголки сознания.
Карие глаза сощурились, глядя в собственное отражение, которые
выглядело плохо.
— Две недели…и это всё также плохо… —
Проворчало отражение фальшивки, откидывая седые волос
назад. — Когда это достигнет пика?
У каждого человека есть свой лимит нагрузки, которую его психика
может выдержать. Она каждый день немного меняется и адаптируется,
но резкие перемены или частая нагрузка неизбежно приводят к её
ломанию.
И сейчас моё состояние можно было описать только как
экстремальный краш-тест.
Но кого это волнует? Миру плевать на мёртвых людей, людям
плевать на незнакомцев, механизму всё ровно на сломанную запчасть,
что можно легко заменить. Раз я могу стоять и двигаться, то какая
разница, насколько всё плохо?
Никакой разницы. Всем плевать, естественно.
— А чтобы ты сказал, Озма? — Обратился я «Долгой Памяти», что
безмолвно опиралась на фонтан. — Какую бы ложь сказали, чтобы
заставить паршивую лошадь ехать?
Мне никто не ответил. Чужая трость всё также молча стояла, не
подавая абсолютно никаких намёков. Но на это я и не надеялся, ясно
осознавая, что