Предел несовершенства - страница 24

Шрифт
Интервал


– Я говорю, что молодежи надо помогать, ее надо учить. Она же не виновата, что мы разрушили многие социальные институты. Она про это вообще ничего не знает и думает, что так и было всегда. А гальваник твой во что-то вляпался, так просто не убивают.

– Мне нравится твой журналистский подход. Уже и гальваник «мой», так невзначай как будто.

Егор рассмеялся:

– Не цепляйся к словам!

– А ты не придумывай того, чего нет. Вы, творческие люди, просто мастаки на это. Сами придумываете – и сами верите.

Их дружеское подкалывание прервал звонок. Егор Петрович посмотрел на экран телефона.

– Вот, легка на помине наша журналистка! Это она звонит.

– Да, Юлечка! Что?!! – Он изменился в лице. – Ты ничего не напутала?

Валерий Сергеевич прекратил есть манты и произнес:

– Вот-вот, опять проблемы с твоим подрастающим поколением! Такие друзья, что и врагов не надо.

Глава 7

Он увидел ее не сразу, в тренажерном зале, где редко пахло духами и дезодорантами, она стала исключением из правил. От дамочки исходило амбре дешевой, жуткой, отвратительной туалетной воды, что-то средне между «Красной Москвой» и мужским одеколоном «Шипр», у него даже подступил к горлу ком и задергалось веко.

– Кошмар, как это можно на себя вылить! – пробормотал он.

– Вы мне что-то говорите? – Женщина остановилась рядом, отчего он машинально задержал дыхание.

– Ничего я не говорю, – буркнул мужчина.

– А я сегодня второй раз всего в зал пришла. Решила худеть, – доверчиво сказала дамочка. Он кивнул и дальше заработал на тренажере – двигался по беговой дорожке. Но женщине, вероятно, хотелось общения, она придвинулась к тренажеру так близко, что он чуть не задохнулся от ее парфюма.

– Вы часто бываете в зале? А сколько раз в неделю надо заниматься? А вы моего тренера не видели? – На ее вопросы он мог бы просто нахамить: «Отстаньте, дамочка», – но говорить так не стал, потому что у него был свой безотказный прием. Мужчина повернулся к ней всем лицом, и женщина, посмотрев на него молча несколько минут, просто испарилась. Эту свою особенность – отгонять женщин и пугать собеседников – он за собой знал. Кому же понравится перекошенное лицо – последствие неудачной операции «волчьей пасти»?

Мама и бабушка его обожали, он всегда был для них самым лучшим и самым замечательным. Мужчин в их семье, кроме него, малыша, не было. Уже позже, став взрослым, он понял, что ни один уважающий себя мужчина не задержался бы в этом бабьем царстве надолго. Здесь мгновенно выколачивались, истреблялись все мужские качества, и первую скрипку играла бабушка, а мама была ее достойным продолжением. Бабушка была властной женщиной, железной леди, вокруг которой вертелась вся жизнь семьи. Кстати, мужей у нее было четверо, и только она решала, какая одежда подходит ее мужьям, какой галстук надеть на день рождения, какой делать ремонт и где провести отпуск. Участие мужей в этих процессах не допускалось категорически. Казалось, мужья должны были находиться в состоянии перманентного счастья, им ничего не надо было делать и решать, и можно всего себя посвящать работе. Но, наверное, бабушка чего-то не учла, где-то слишком преуспела в доказательствах, что «он ничтожество», потому что все мужья просто сбегали, даже не пытаясь бунтовать. Казалось, бабушку это мало расстраивало.