Вероятно, меня хотели заботливо сплавить со двора, чтобы не
подслушивала, но я была не против. Любопытство постыдно сдалось под
натиском желания найти туалет. Я его нашла — типично деревенский, в
конце поскрипывающего половицами коридора. Дальняя и ближняя
проходная комнаты поразили до глубины души, кухня заставила нервно
зачесаться. Наваленное барахло, затхлый запах, грязь, слой пыли на
всех поверхностях и ее перекатывающиеся по полу комки. Магическая
уборка не запускается, ага. Учитывая, когда отключили магию… Все
это за несколько часов налетело-набралось? Я отыскала среди
разномастных непонятных штук, напоминающих театральный реквизит,
обыкновенную серую тряпку и, безысходно чихнув, взялась за дело.
Одинокий старик, грех не помочь. Иначе я здесь задохнусь! К тому же
после падания по кустам в лесу выгляжу немногим лучше этой тряпки,
терять нечего.
В носу щекотало, вода в тазике чернела. Пол неожиданно оказался
из светлого дерева, а на замусоленной скатерти проступили
полустертые цветочки. Я орудовала тряпкой уже в коридоре, протирая
вазы, шкатулки, рамки с фотографиями… За мутным стеклом одной из
них, нещадно оцарапанной, удалось рассмотреть вырезку из знакомого
мне «Вестника». Тот же старик, но более презентабельный, со стильно
подстриженной бородой и в черной мантии. Штамп двухгодичной
давности и подпись: ректор университета Междумирья Лукаш Янов.
Что-о-о? От неожиданности я выронила тряпку, та плюхнулась в тазик,
забрызгав мои и без того настрадавшиеся гольфы. Он бывший ректор?!
Почему же прозябает в глуши запрещенной зоны? Оккультист, судя по
всему. И первый, к кому кинулся Кеннет, вырвавшись из заточения.
Господи боже, где я оказалась?..
В прихожей скрипнула дверь, я отпрыгнула от газетной вырезки и
подняла тряпку. А вот прижимать ее к груди было лишним… На меня
воззрился Лукаш безумно шокированным взглядом. Наверное, я сделала
что-то не то. Совсем не то. Благими намерениями, как известно…
— Извините, — пробормотала я смущенно. — Это волшебная пыль, ее
нельзя было трогать?
Он озадаченно шаркнул тапком по чистому полу и почесал в
затылке, на пороге зашелся смехом Кеннет. И что-то мне
подсказывало, что не от усталости с дороги бедненького так пополам
согнуло!
— Извините… — веселился он, то ли прося прощения за
невоспитанную меня, то ли передразнивая. И ведь даже смеется
красиво, чтоб его. — Она с Земли.