Он схватил ее руку и притянул к себе, принудив Маргариту едва не лечь на сиденье.
– Не заставляй меня, цветок мой, тебя бить. Не люблю спать с битой женщиной. Какой кайф от битой…
Убежать, как убежать, выло все в Маргарите.
Дача деда Семена оказалась едва не за самой кольцевой дорогой. Пересекли кольцо, поднырнув под мостом, повиляли немного по улицам поселка и остановились перед могучими железными воротами. Внутри, должно быть, их ждали – ворота раскрылись, и в распахнувшийся зев взгляду Маргариты предстала трехэтажная кирпичная крепость.
Маргарита рванулась открыть дверцу – дверца не открывалась. Она жала на ручку, била бедром, – бесполезно.
Машина тронулась и въехала внутрь, подкатила к крепостному крыльцу. В дверце что-то щелкнуло. Маргарита поняла: теперь она может выйти. Дверцы были заблокированы водителем, теперь он разблокировал их.
– Прибыли, цветок мой, – сказал дед Семен, распахнул дверцу со своей стороны и выбрался наружу.
Маргарита сидела и не могла двинуться.
Дед Семен обошел машину и открыл дверцу с ее стороны.
– Слушайте, – поднимая на него глаза, с трудом выговорила Маргарита, – у меня месячные…
Губы у деда Семена сжались.
– Я тебе уже говорил: не заставляй меня, чтоб я тебя бил!
– У меня месячные, – тупо повторила она. – Понимаете, что такое месячные? Я теку.
– Вот мы посмотрим, какие такие месячные, – наклонился он к ней, взял за плечи и вытащил из машины. Рука его ощупала ей ягодицы сквозь юбку, подняла юбку и забралась под нее. Маргарита была в колготках: деловая женщина, переговоры. Мясистая большая рука по-хозяйски оттянула ей резинку колготок, проникла под ту, проникла под резинку трусиков, и ягодицу обожгло горячее потное прикосновение. Рука помяла ей ягодицу, переместилась, помяла другую и, раздвинув ягодицы, полезла в промежность. Крупная ознобная дрожь пробежала по Маргарите с головы до ног, – ее сотрясло.
– Что, как тут у нас цветочек? – спросил над ухом стиснутый голос деда Семена. – Боится? Пусть боится! Получит. Он свое получит!
Маргарита стояла, не смея шелохнуться. Никогда в жизни не испытывала она большего унижения.
6
– Млядь, биздюк, пидар сраный! – Маргарита вываливала на Атланта весь свой запас слов, которым он обогатил ее за последний год. – Подлое ничтожество, сутенер, Иуда! Чтоб тебе быть импотентом неизлечимым!