Он всегда в разговорах с Маргаритой, когда поминал о работе, подчеркивал, что это не только его, но их с Маргаритой общее дело. Маргарита не перечила. Она и сама так ощущала: их, общее.
Хотя в этом деле она занимала по иерархии далеко не первое место. Вокруг Атланта толклась целая уйма народу, все с должностями директоров, генеральных директоров и вице-президентов, но она стояла ближе к нему, чем они все, она была почти им, одной сутью, они со своими громкими должностями появлялись и исчезали – как в небытие, как их и не было, – а она оставалась.
Впрочем, оставался неизменным еще один человек – такой Семен Арсеньевич. Лет тридцати восьми, тридцати девяти, худой, даже поджарый, но чувствовалось – сплошная мышца под одеждой, шилоглазый и малословный, бывший подполковник из органов, ставший гражданским вскоре после троллейбусной революции, которую Маргарита и творила, сидя у Белого дома. Надо полагать, тогда Семен Арсеньевич был с другой стороны баррикад. Но сейчас, говорил Атлант, он без Семена никуда. «Я без него – как дым без трубы, – говорил он. – Представляешь себе дым без трубы? Вот. Дым вьется – трубы и не замечаешь. А без трубы куда дыму идти? Может он вообще идти?
Семен Арсеньевич держался в тени, вроде как в стороне от всех рабочих событий, не лез ни в какие громкие споры – напрочь, в общем, не вылезал на свет, но Маргарита его побаивалась. Не только потому, что Атлант сравнивал себя с дымом, а его с трубой, признавая тем самым как бы его главность, но ей, по всему поведению Семена Арсеньевича, казалось, задень ненароком бывшего подполковника так, что посчитает себя обиженным, ответит – будут соскребать тебя со стен ложкой.
Правда, Семен Арсеньевич, когда Атлант рассказал ему, что Маргарита вырвала у зам. предисполкома здание без копейки подмазки, проникся к ней особым, уважительным чувством, похожим на изумленное восхищение. «Нет слов, меня душат слезы», – говорил он, когда вдруг, по какому-то случаю вспоминался этот Маргаритин подвиг, – всякий раз неизменно одни и те же слова.
Вскоре, как получили здание и приступили к его ремонту, Маргарита поинтересовалась у Атланта, почему он не утаил от Семена Арсеньевича, что деньги остались целы? Почему она не утаила от него, Атланта, – это понятно. Но почему он? Змеиная мысль, что деньги могли пойти в их с Атлантом личный карман, нет-нет да точила ее.