Рычаг шел с трудом, поскрипывая, потому что на закрылках тоже образовалась наледь, сцементировав их с крыльями в единое целое. Потребовалось усилие, чтобы разорвать эту связь. Аэроплан стал заваливаться носом вниз, будто корабль, получивший пробоину. Двигатели недовольно завыли.
– Снижаемся, – сказал Клейменов в рацию.
Вряд ли этот короткий сигнал уловил неприятель, а если и уловил – что это изменит? Теперь они могли не таиться. Ведь через несколько минут они должны уже оказаться над Берлином, и за это время ни один аэроплан не успеет помешать им выполнить их миссию. Только бы они не ошиблись, а то вынырнешь из облаков и поймешь, что никакого Берлина под тобой нет, он лежит где-то совсем в стороне, и, чтобы добраться до него, уже не хватает топлива, а если и хватает, то его уж точно окажется недостаточно для возвращения…
Следом за ними приближались сумерки, валом накатываясь на этот мир.
По стеклу пилотской кабины побежали ручейки.
У Клейменова задрожали ноги, когда аэроплан пробил облачный слой и под ним открылась бездна, а сердце учащенно забилось, как бывало это, когда в детстве он мчался с крутой горки на санках. Но ведь тогда под полозьями был лед, а сейчас только пустота. На сотни и сотни метров одна пустота. Он получал несказанное удовольствие каждый раз от этого ощущения.
Клейменов завертел головой по сторонам, ища аэропланы своих подчиненных.
– Все здесь, – второй пилот помог ему сосчитать их и замахал руками товарищам, будто они могли различить его жесты и у них не было других дел, кроме как отвечать на его приветствие.
– Отлично, – кивнул Клейменов.
У него и вправду гора с плеч свалилась.
По земле скользили крылатые тени.
«Ангелы смерти». Вот как их надо называть, а вместо трехцветных кругов на крыльях нарисовать косы и черепа, как сделали это в одной из эскадр истребителей, но такая расцветка сродни той, что покрывали себя дикари, думая, что она испугает врагов. Никому она не страшна.
– Берлин? – в голосе второго пилота было больше вопроса, чем утверждения.
– Надеюсь, – сказал Клейменов.
Над горизонтом поднималось зарево пожаров, так похожее на закат. Но солнце коснется горизонта только через полчаса.
Клейменов не раз бывал в Берлине до начала войны, но никогда не видел его сверху. Не сказать, что он любил этот город, Будапешт и Вена нравились ему больше, но угрызения совести Клейменов все равно испытывал, ведь он так и не превратился в машину, которая может нести только смерть.