«Он уже стучится к тебе в дверь!»
– Вот как нас изображают, – грустил Брусилов, – сами-то что у нас творили?
Газеты призывали любыми средствами остановить русских варваров, и следовало ожидать, что после этого сопротивление противника усилится, а война станет еще более жестокой. Хотя куда уж дальше? Ведь, по слухам, даже германские санитарки, задачей которых было спасать раненых независимо от их принадлежности к тому или иному стану, русских уже не щадили, не то что с поля боя не вытаскивали, а даже добивали их.
Русские же, которых германцы называли азиатской ордой, идущей, чтобы уничтожить западную цивилизацию, вели себя по-рыцарски. Мирных обывателей не трогали. Хотя еще в Восточной Пруссии столкнулись с тем, что в любой деревне были установлены в подвалах телефоны, по которым такие милые на вид старушки сообщали о точной численности русских, да еще об их принадлежности к тому или иному подразделению, точно на пенсию они ушли, окончив военное училище.
Когда же пришлось отступить, то вслед с чердаков домов обывателей неслась пулеметная стрельба в спины. Но не озлобились. В отличие от своих противников, с захваченных городов никаких контрибуций не требовали, за провиант расплачивались золотыми рублями, исторические памятники, даже если там окопался кто-то из врагов, старались взять, не разрушая их.
Так кого же варварами после всего этого считать?
Главком с восторгом поведал Брусилову о том, как Николай Второй нагнал страху на фабрикантов, собрав их в Царском Селе. Подробности этого совещания в прессу не просочились. По долгу службы главком там присутствовал.
Говорил царь жестко, обвиняя фабрикантов в том, что они хотят нажиться на военных заказах, а это, мягко говоря, непатриотично, и впредь с теми, кто по госзаказу будет поставлять некачественное вооружение, начнут обходиться очень строго, приравнивая к изменникам Родины. Поводом послужило то, что один из уральских заводов прислал на фронт мортиры с дефектом, стволы трех орудий после десятка выстрелов разорвало, и поубивало и покалечило все расчеты.
– В это время, когда война вступает в решающую стадию, вы устраиваете настоящую диверсию, – лицо Николая Второго было каменным, злым. – Знаете, как поступают в таких случаях?
Хозяин завода побледнел, с замиранием сердца думая о том, что ему фактически предложили, чтобы сохранить честное слово, покончить жизнь самоубийством.