— Вот. Я тут подожду, покараулю. Никто тебя
не побеспокоит. — Мальчик демонстративно повернулся
спиной к ней и изготовился охранять. — Только
не задерживайся, а то всю кашу скушают!
— добавил он, не выдержав.
— Хорошо, не волнуйся, — не выдержав
нелепости ситуации, засмеялась Катя.
Минутой позже она, наконец-то, опустила руки в воду и плеснула
прохладой на лицо. Девушка с удовольствием смывала пыль и грязь с
ладоней и лица, пила прямо из горсти. И ей стало легче, но вместе с
тем на неё навалилась усталость и ноги стали ватными.
— Ну, ты скоро? — мальчик беспокойно обернулся.
— Каша же!
— Идём, — она улыбнулась и сама удивилась своей
легкости этой улыбки. — Только помоги, падаю.
— Да, да, только поспешим, покушать уж больно хочется.
А то сегодня дядька мой дежурит, а он может...
Ну, коль опоздаем, так и каши не достанется!
Мальчик тянул её вперёд, не замолкая ни на секунду, через
лагерь. И действительно — многие уже достали миски и ложки и
подтягивались поближе к котелкам. Да и до Кати сейчас дошел запах
еды, напоминающий о голоде.
— Катя, — перехватил их атаман. — Идём
к нашему костру, — он осторожно перехватил
её руку и развернулся к мальчику. — Принесёшь
гостье её порцию, и хлеб не забудь.
***
Вечер прошел, словно в тумане. Катя начала клевать носом,
ещё пока ела. Она будила себя, чтобы съесть ещё ложечку,
но всё равно уснула сидя. Девушку заботливо подхватили, чтобы
не упала, положили, укрыли и оставили спать
до утра.
Проснулась Катя уже в полупустом лагере. Её дожидался
тот же мальчик, который провожал накануне к ручью,
а невдалеке спорили, кто пойдёт за дровами, дежурные.
Чувствовалось, что время уже не раннее, но всё же
её никто не разбудил.
— Проснулась? Вставай скорей, велено тебя до деревни
проводить, как позавтракаешь, — вместо приветствия заёрзал
паренёк. — Тут идти-то, но мне обратно до ночи
надо, — затараторил он, протягивая миску
с завтраком.
Катя постаралась побыстрей умыться, собраться
и не задерживаться у гостеприимных разбойников.
Но всё равно на это ей потребовалось немало
времени — натёртые ноги болели при каждом шаге. Она решилась
снять сапоги и захотела зажмуриться и не видеть
лопнувшие и загноившиеся мозоли. Но всё, что она рискнула
сделать — это ополоснуть их чистой водой и вновь
затолкать в непросохшие сапожки. И в путь она
выходила, стараясь не хромать.