— Блин, а дальше-то что делать! — села прямо на землю девушка. —
Костёр бы, воды вскипятить, а то даже попить нечего... и даже
спичек нету, — досадливо поморщилась она. — Может у него
есть? Да иди оно всё!
Её руки всё равно тряслись, когда она снимала с мужчины сумку и
проверяла чужие карманы. Монетки, колечко, какие-то крошки... но
всё это было неинтересно, в отличие от действительно ценной находки
— двух палочек с деревянными ручками, соединённых шнурком. В сумке
же обнаружился ещё один настоящий клад — медная кружка. Катя
поспешила обратно в лес, собрала сухих веток вокруг поляны,
положила их «домиком» над пучком сухой травы, принесла полную
кружку воды. Она смутно помнила, как эльфы разжигали костёр, да и
какие-то знания остались с собственного детства. Но всё же разжечь
огонь получилось далеко не сразу: искры от ударов палочками раз за
разом гасли, не долетая до растопки. Когда появился первый робкий
дымок, вокруг уже сгустилась ночь. Но за дымком проклюнулись
маленькие язычки пламени, и вскоре костерок понемногу
разгорелся.
Катя осторожно пристроила кружку к шалашику из веточек и
оставила воду греться. Сходила к родничку и как могла отмыла руки.
Вернулась к неизвестному. В этот раз она принялась за завязки на
его одежде заметно уверенней, но всё равно, когда ей удалось
добраться до раны, вокруг в темноте, разгоняемой лишь слабым
отсветом хилого костерка, мало что было видно.
— Вот зачем я на ОБЖ подружкам
анкеты заполняла? — закусила губу Катя. — Может, там
что нужное рассказывали. Точно же было, не могло не быть... Да он
уже весь горит! Эй, мужик, не вздумай умирать. Я не хочу ещё одну
смерть на свои руки. Не хочу... Да ты весь горишь!
Девушка попыталась напоить мужчину из фляжки,
но не смогла — тряслись руки,
да и не знала она, как это сделать правильно.
Плюнула в сердцах, оторвала кусок рукава от чужой
рубашки, вылила на него остатки воды и положила раненому
компрессом на лоб. Достала из своей сумки кусочек ткани,
в которую был завёрнут хлеб, обжигаясь и расплёскивая,
вытянула кружку с кипятком, подбавила веток, оживляя
костерок.
— Прости, не знаю я, что нужно делать.
Ты только держись... — приговаривала Катя.
Она обмакивала край ткани в кружку, остужала, стирала кровь
вокруг раны, ужасаясь тому, что делают её руки. Но кровь, почти
остановившаяся, побежала тонким уверенным ручейком. Девушка в ужасе
прижала к краям разреза свою тряпочку и замерла в растерянности,
прислушиваясь к слабому стону. Так начиналась тяжелая ночь,
наполненная тревогой и горячей мольбой «Не умирай. Мне хватит
смертей на совести. Мамочка, что мне делать?». Катя поддерживала
свой крохотный костерок, бегала к родничку, боясь заблудиться, но
для раненого, чудом не истёкшего кровью, ничего сделать не могла —
только менять компрессы да зажимать тёплой тряпочкой разрез.