Дарья: В конце концов ты всё-таки переехал в Москву. Как это случилось?
Правин: В основном благодаря друзьям, которых здесь немало. Интересовался йогой, ездил на семинары. А крупные мероприятия проходят часто именно в Москве. Но переезжать сюда насовсем мне не хотелось. В итоге я поступил в консерваторию в Саратов. В Саратове я играл в разных оркестрах, иногда даже в качестве солиста. Так я закончил консерваторию экстерном за четыре года. По окончании её мне предложили поступить в аспирантуру уже в Москву, и я всё-таки отправился в путь, но до аспирантуры так и не доехал – не хотел больше заниматься академической музыкой.
Дарья: Почему ты ушёл из академической музыки в этнику?
Правин: В тот период меня больше интересовала уже не сама музыка, а та работа, которую она производит в человеке. Интересно было углубить свои знания в этом направлении. У меня было ощущение, что академическая музыка имеет очень разношёрстную структуру и создает противоречивые состояния: композиторы привносят в нее помимо тонких планов ещё и собственные страдания. Всё это через музыку передаётся. Так и идёт череда то просветлений, то страданий. В конечном итоге, чтобы большие оркестровые массы могли взаимодействовать, академическая музыка пришла к жёсткому темперированному строю. Это и понятно, иначе большие массы людей в оркестре вместе взаимодействовать не смогут. При этом колорит разных эпох начал пропадать. Вообще же классическая музыка идёт из глубины веков, а называют таковой почему-то в основном музыку Западной Европы. Ну, России тоже в некотором количестве. Хотя западноевропейская музыка – это дитя, которому от роду несколько сотен лет. А до этого музыкант играл не меньшую роль, чем композитор: он имел большие каденции, где он выражал своё понимание произведения, своё впечатление.
Конец ознакомительного фрагмента.