– Сынок!
– Папа! Отец! Папочка! – упал на колени Иван и заплакал как ребёнок.
– Сынок… Живой… – шептал отец, гладя сына по русой голове. – Я так ждал… Так ждал тебя… Родной мой… Ну, пойдём в дом, пойдём, я как раз поесть приготовил. Пойдём.
А утром проснулся Иван и, лёжа в постели, думал спит он до сих пор где-нибудь в дороге или она ему только снилась.
Был поздний осенний вечер. Мокрые камни мостовой поблескивали под жёлтым светом уличных фонарей, освещавших кутавшегося в старое пальто старика. Старик сидел под навесом закрытого магазина и в задумчивости глядел на несколько алых роз, разложенных перед ним на газете.
– Бери, Яцек, бери, Христа ради! – сказал солдат, засовывая ему в карман кусочек сухаря, – Только съешь где-нибудь за бараком, не показывай никому, а то отберут.
– Спасибо вам большое, Василий! – ответил Яцек, смущённо глядя в пол. Он видел, что Василий сам едва держался на ногах, поэтому мальчик испытывал чувство вины перед солдатом.
Василия немцы привезли вместе с другим русским около четырёх месяцев назад, Яцек видел через колючую проволоку, как их прикладами гнали на командный пункт. Через неделю на соседние нары немцы приволокли и бросили измождённого человека. Только спустя несколько дней Яцек понял из разговоров взрослых, что это и есть один из тех русских солдат, которых поймали в лесу недалеко от лагеря и пытали, стараясь узнать расположение партизанских отрядов. Яцеку было трудно поверить, что этот сутулый, еле передвигающий ноги человек, и есть тот самый бородатый силач, которого он видел всего неделю назад. О втором партизане он узнал из рассказов Василия после того, как они подружились: на том солдате были татуировки и после пыток их срезали с него живьём для жены командира лагеря, которая, как говорили, делает из них абажуры.
Со временем Василия полюбили все жители барака, а иначе и нельзя было: казалось, никогда не унывающий, он старался помочь всем и каждому по мере своих сил. С детишками он всегда делился своим скудным пайком, поэтому быстро похудел и ослаб и, казалось, что передвигается только благодаря какойто таинственной силе, не дающей ему упасть.
– Эх, ты, вежливый какой, – ответил Василий и потрепал мальчика по голове, – ничего, прорвёмся с Божией помощью.
– Угу… с Божией помощью… – угрюмо сказал Яцек. – Бог нас не слышит. Я Ему молился, молился и что? Я Его просил и Агнешку спасти, и папу, и маму, а они всё равно умерли! Почему Он их не спас, когда я Его просил?! – уже рыдая, кричал мальчик.