- Сходи пока домой, вдруг появились
какие-то новости. Из вещей возьми только теплую обувь. Унты или
что-нибудь вроде того. Остальное я беру на себя.
Дарья кивнула, постаравшись вложить
в свой взгляд всю благодарность, на какую была способна.
- Только…, - Он немного смутился, -
Лучше никому не говори, что собралась к кочевникам. А если не
удержишься, то… хотя бы меня не упоминай. Видишь ли…
- Я понимаю. Репутация… Я никому
ничего не скажу.
- Тогда до встречи.
Дарья выскользнула в коридор, со
смутным любопытством подошла к зеркалу и оглядела себя. Да уж…
неудивительно, что Олег Иннокентьевич спросил, когда она в
последний раз ела. С той стороны на нее таращился красными,
отекшими глазами скелет. Пухлая куртка не скрадывала, а, наоборот,
подчеркивала ее худобу. Все лицевые косточки были туго обтянуты
шелушащейся, обветренной кожей. Прелестные карие веснушки, густо
усыпавшие ее переносицу и прежде молодящие ее, теперь выглядели
неопрятной старческой пигментацией, а бледно-рыжие, похожие на
проволоку, волосы торчали дыбом, как у домовенка Кузи.
Она отвернулась от зеркала и тут же
словно съежилась до размеров семилетки. Как и тридцать лет назад
Анна Геннадьевна стремительно шагала ровно по центру коридора,
игнорируя наличие встречного потока. Да, постарела, да, совсем
высохла и одряхлела. Но это без сомнения была она. Тот же
исступленный до фанатизма, сканирующий взгляд, от которого
встречный поток расступался перед ней, как воды Красного Моря перед
Моисеем. Разве что красного галстука на жилистой, тощей шее не
хватало и комсомольского значка на груди.
Дарья прижалась к стене, пропуская
нелепую и, одновременно, жуткую фигуру. Та задержала на ней
немигающий, мутный за толстыми линзами взгляд, губы ее недовольно
поджались, словно вынося Дарье вердикт – такую в пионеры не
возьмут. А потом без стука вошла в директорский кабинет и закрыла
за собой дверь.
Дарья отлепилась от стены и
потащилась домой. Впереди полтора часа – целая вечность – прежде
чем она, наконец, начнет делать что-то для своей дочери! Лучше было
бы сразу отправиться по адресу, но оставалась еще смутная надежда,
что во дворе ее встретят возбужденные соседки и сообщат радостную
новость. Ну, или хоть какую-нибудь новость… С витрин магазинов и
остановок на нее тут и там глядели машки. Уже порядком выцветшие и
пожамканные после снега и последовавшей за ним оттепели. «ВЫШЛА ИЗ
ШКОЛЫ И ПРОПАЛА».