Она повернулась, вышла из ванной, и какая-то неведомая сила потянула меня следом. Кто такая эта Эмма? Почему мы так похожи? Как получилось, что теперь я невидимка? И наконец, почему я почти ничего не помню? Обрывки воспоминаний вспыхивали в голове, отдаваясь ноющей болью: полыхающий закат над Каталиной, запах цветущих лимонных деревьев на заднем дворе, мягкий кашемир тапочек на босых ногах. Другие воспоминания, более важные, более значимые, и вовсе стали путаными и размытыми. Словно я пыталась разглядеть морское дно под толщей воды – очертания угадываются, но понять, что именно ты видишь, невозможно. Не могла вспомнить, как провела летние каникулы, каким был мой первый поцелуй или любимая песня. С каждой секундой память об этом становилась все более размытой. Будто воспоминания исчезали.
Будто я сама исчезала.
Зажмурившись, я постаралась сосредоточиться и тут же услышала приглушенный крик. Боль пронзила все тело, а потом оно отказалось служить мне. Глаза закрывались против воли, и все, что я смогла увидеть, – лишь неясную тень, склонившуюся надо мной.
– Боже мой, – прошептала я.
Конечно же, Эмма не могла меня видеть. Конечно же, я не могла отразиться в зеркале. На самом деле меня здесь не было.
Ведь я умерла.
Прихватив с кухни небольшую холщовую сумку и стакан холодного чая, Эмма Пакстон вышла на задний двор. Дом – небольшая конурка на окраине Лас-Вегаса, в двух шагах от оживленной магистрали – принадлежал ее новой приемной семье. Стоило открыть дверь, как в нее врывался гул двигателей и автомобильных гудков; воздух был сизым от выхлопных газов, а порывы ветра приносили вонь со стороны ближайшей станции очистки сточных вод. Единственным украшением двора служили покрытые пылью гири, ржавая электрическая ловушка для насекомых и дурацкие глиняные фигурки.
Не к такому я привыкла. Дома, в Тусоне, у нас был идеальный двор, оформленный по всем правилам ландшафтного дизайна, с деревянной игровой площадкой, и когда я играла там, то представляла себе, что это крепость. Просто поразительно, что в памяти произвольно всплывали некоторые детали прошлой жизни – в то время как другие моменты ускользали. С момента нашей встречи с Эммой прошел уже час. Все это время я неотступно следовала за ней, пытаясь разобраться в жизни девушки и вспомнить что-нибудь о себе. Не то чтобы у меня был выбор. Стоило Эмме куда-то направиться, неведомая сила тянула меня следом. Теперь я знала о девушке куда больше, чем час назад: информация просто возникала в голове, как письма в папке «Входящие». О ней я уже могла рассказать больше, чем о себе.