От себя лейтенант Ерема даже добавил вопрос о том, надевает ли Елисей левый ботинок на левую ногу, а правый на правую или делает наоборот.
После того, как опрос закончили, полковник Ерема спросил Елисея о том, каким был его диван.
Елисей ответил, что не знает, потому что никогда не интересовался у дивана, каким он был. Но с уверенностью заявил, что это был самый добрый диван их тех диванов, которых он знал.
В этот самый момент у лейтенанта Еремы кончилось терпение и он достал из своей сумки еще немного.
Последним вопросом, который задали Елисею, был вопрос о том, где стоял диван.
Елисей ответил, что он не стоял, а лежал.
Это совсем сбило с толку следствие, и полковник Ерема заключил, что подобное дело не может быть расследовано ввиду его сложности и отсутствия желания у работников государственных учреждений качественно выполнять свою работу.
После ухода полицейских из квартиры Елисея он заплакал и затопил соседей снизу. Н, так как там жили глупые блондинки, они подумали, что это прошел дождь, и не стали подавать на Елисея в суд, а просто купили зонтики.
Дорогой Мистер!
Мы не виделись с Вами десять лет. Я даже не представляю, как Вы могли меня о таком просить. Положим, мы не виделись хотя бы девять лет, но десять – это перебор.
Иными словами, я хочу сказать, что десять лет, что мы не виделись – это безбожно много. Чтобы сэкономить Ваше время, я предположу о том, как Вы мне парируете: плохая работа почты, нестабильная геополитическая обстановка в мире и этот чудовищный курс евро, который заставил Вас так долго копить на покупку устройства, по которому можно со мной связаться. Уж не знаю, что Вы выбрали: компьютер, планшет или телефон. Хотя, помня Ваши манеры, Вы позволили себе купить в кредит самый дорогой компьютер.
Но и я не так прост. Я не верю людям, с которыми не виделся целых десять лет.
Чтобы вы знали: когда моя матушка пошла в магазин арктических интересных вещей, и льдина с тем магазином откололась и уплыла, моей матушки не было дома ровно десять лет. И что вы думаете?! Я не признал ее. Ведь целых десять лет прошло. А это, знаете ли, не девять. Это чудовищные десять лет. Двузначное уже число. Как можно верить?!
Я совсем не так прост, чтобы признать того, с кем не виделся десять лет. У меня нет уверенности в том, что это вообще Вы. А Вы так просто мне пишите. Складывается ощущение, что Вы не придаете этим десяти годам никакого значения.