Макс однажды видел, как «архаровцы» Пашки били его одноклассника за то, что тот, проходя мимо, посмотрел «Цыбе» в глаза. Тогда у его товарища половина зубов осталась на асфальте. Поэтому теперь от страха Максим покрылся липким потом.
– Эй, красотка, садись в машину, – обратился «Цыба» к Анюте.
– Сам сиди в своей машине, – дерзко ответила она.
– Не глупи, малышка, брось этого хмырька и садись.
– Едь дальше, – отшила Пашку девушка.
Макс набрался храбрости и, предательски дрогнувшим голосом, произнес:
– Отстаньте от нас.
– А то, что? – удивленно спросил «Цыба».
– Всё, – ответил Максим.
– Ну, ну, – многозначительно промычал «Цыба» и автомобиль скрылся за поворотом.
– Достал уже, – процедила сквозь зубы Анюта.
– Ты его знаешь? – спросил Макс.
– Конечно. Этот имбицил постоянно, когда меня видит, предлагает прокатиться.
– С ним лучше не связываться.
– Я это прекрасно знаю, – ответила она и улыбнулась, заглянув в его глаза, которые он поспешно отвел в сторону, чтобы она не увидела в них отблески страха.
Максим прекрасно понимал, что «Цыба» так просто не отстанет. По вечерам, лежа в своей расшатанной интернатовской кровати, он неоднократно прокручивал в уме, как бы он поступил в следующий раз в подобной ситуации. Он представлял, как поговорил бы с Пашкой и тот благородно бы извинился перед Анютой.
Внутри себя он осознавал, что он очень сильно боится, но трусом себя считать не хотел.
Спустя месяц после этого инцидента, после того как они несколько минут томно целовались и обнимались возле ее подъезда, Анюта сказала ему что бы на следующий день вечером он приходил к ней домой. Она многообещающе сообщила, что отца не будет и им никто не помешает узнать друг друга поближе. В предвкушении неизведанного, Макс летел на крыльях любви в интернат, не обращая внимания ни на встречных прохожих, ни на укусы мошкары, которая в этом года была очень активной. Тем более он не заметил автомобиля Пашки, который стоял недалеко от дома Анюты. Кроме Пашки и его банды, в нем находилась и наблюдала за ним Анфиса…
Попав в общежитие через окно, он стал мечтать. Почти всю ночь Макс не мог сомкнуть глаз. Его воображение рисовало перед ним такие захватывающие сладострастные сцены, от которых кровь в нем прямо бурлила. Лишь под утро, он, кое-как, задремал.
Занятий у них в это время не было и целыми днями интернатовцы были предоставлены сами себе. С трудом дождавшись вечера, Макс, как и договаривался с Анютой, тщательно вымывшись, и одев лучшие свои трусы, двинулся в сторону ее дома.