– Можешь не сомневаться во мне, Ваше Святейшество: всем известно, что ты желаешь племени только добра. – Я поговорю с некоторыми влиятельными людьми кланов, и они тоже поддержат твой выбор.
– Вот и договорились, – усмехнулся жрец в густую бороду. – А теперь поднимем кубки за славного Туробора, чья душа скоро будет блаженствовать среди богов и достойных предков!
Летописец за долгую жизнь пережил двух вождей и трёх Верховных жрецов, и умел с ними ладить. При этом, он делал свою работу на совесть и никогда не искажал событий, о которых повествовал в манускриптах. Тарим не хотел настраивать против себя такого могущественного человека, но и попасть под его влияние тоже не хотел. В конце-концов, если новый вождь окажется никудышным, – его никогда не поздно переизбрать, – так наивно полагал летописец.
* * *
Тридцать дней спустя, когда на небе снова народился молодой месяц, а душа умершего Туробора достигла обители богов и предков, в доме советов собрались вожди кланов, жрецы и старейшины. К тому времени каждый клан избрал своего претендента на высокую должность, и все они прибыли в Заритан, чтобы быть избранными или отвергнутыми.
За отдельным столом сидел хроникёр Тарим с двумя писцами. Перед ними были разложены чистые, кожаные свитки и принадлежности для письма. Все присутствующие были сосредоточены, понимая важность момента, и внимая каждому слову ораторов.
Столы для прибывших составляли прямоугольник, а на почётных местах сидели сторонники Удалара, (что не понравилось уважаемым в племени старшинам.) Но вслух никто не осмелился высказать недовольство. Сам Верховный жрец сидел в центре, у стены, увешенной оружием. Стоящий рядом трон вождя пока пустовал, но на него хоть однажды, да посмотрел каждый из старейшин.
Голову и плечи Удалара покрывал праздничный убор: шкура и голова рыси, – знак божественной власти. Красная мантия с изображением солнца из золотых нитей переливалась от пламени светильников, горящих вдоль стен, и сама походила на пылающий костёр. Чёрная борода жреца вилась кольцами, спадая на широкую грудь, где висела массивная, золотая цепь, тоже с медальоном в виде восходящего солнца. И если в обыденной жизни люди могли запросто подойти к Удалару и поговорить о делах, то теперь его фигура внушала неподдельные страх и трепет. Чувствуя это, жрец был уверен в успехе задуманного дела.