Иосиф первым вошел в палату, и мы за дверью услышали:
– Отличный естественный свет из окон! Фонари можно даже не доставать. А где же больная?
Вслед за Иосифом мы шагнули в палату. Она была пуста.
– Может, вышла куда? Сейчас погляжу. – Сестра-хозяйка метнулась по коридору к дежурной. Мы гуськом последовали за ней.
– Ивановна, а где эта, со свадьбы, ну, что вчера привезли?
Ивановна высунула заспанное лицо из комнатки дежурной, недоверчиво оглядела нас с головы до ног, и невнятно прохрипела голосом законченного курильщика:
– А шут ее знает, была тут.
– Постойте здесь, я сбегаю, посмотрю в процедурной.
Сестра-хозяйка прибавила прыти и скрылась в глубине коридора.
Потихоньку до меня стало доходить, кого я видел из окна такси.
– Ну что, съемки закончены, может по маленькой? – предложил мне Иосиф.
В коридоре появилась сестра-хозяйка, бежавшая впереди высокого доктора в синем халате.
– Я-то думала, что она тут. Дверь открываем, а там – никого. Ничего не понимаю, куда она могла деться! – верещала она.
– Не сегодня, – ответил я Иосифу на его предложение, шагнул навстречу к врачу и, пользуясь «прикрытием» съемочной группы, спросил:
– Скажите, пожалуйста, как имя и фамилия этой пациентки и нельзя ли узнать ее адрес и номер телефона?
Любашенька, открыв рот, посмотрела на меня, словно я только что нагло и ловко утащил у нее последний кусок хлеба с ее и без того небогатого журналистского стола.
– Извините, но таких справок мы не даем. Будет больная – будет интервью, нет больной – извините, никаких фамилий! – врач с трудом скрывал свое раздражение и волнение.
– Как нет больной?! – вмешалась Любашенька. – Куда она делась, что произошло? Иосиф, включай камеру!
– Без комментариев! – резко ответил доктор, развернулся и зашагал прочь.
– Камера готова! – Иосиф вскинул камеру на плечо и начал снимать уходящего доктора. Любашенька выскочила перед камерой и заголосила в микрофон:
– Больная, доставленная вчера со свадьбы, на которой произошла эта страшная трагедия, на данный момент в своей палате отсутствует. Давать какие-либо объяснения по этому поводу в больнице отказались.
– А вы знаете имя и фамилию этой больной? – спросил я Любашеньку, как только Иосиф поставил камеру.
– А мне-то это зачем? Есть интервью – есть фамилия, нет – значит, нет.
«Журналисты, – подумал я, – это те же доктора, только от них еще хуже». Я вспомнил майора Петрова, и мне впервые стало жаль, что об истории сгоревшего по его вине на шашлыках «уазика» узнала вся республика, а может, даже и вся страна. Правда, это раскаянье длилось не больше нескольких секунд. Коньяк с утра – лучший эликсир от самых малейших угрызений совести.