Манией французоненавистничества пусть князь Обдорин болеет. У него, кстати, оно неплохо получается. По крайней мере даже при наших встречах он после моих докладов "французский след" везде находил. И это при всём том, что я говорил лишь про то, что видел своими глазами или знал наверняка.
Порой мне кажется, что я понимаю какой-то смысл в тех осколках мозаики, которые иногда вижу, но их мало, чертовски мало, чтобы сложить полновесную картину.
Могу добавить, что гораздо более тягостные впечатления у меня остались от недавно проведённой моим банком аналитики.
Французские банкноты. Типа, бумажные деньги Франции.
По какому курсу их реально покупают? Хотя, правильнее сказать, по какому курсу их уже не покупают.
Казалось бы, какая разница?
Она есть. Два - три раза в день на валютной бирже выстреливают вполне себе приличные по курсу для французских ассигнаций небольшие предложения. Уточняю, для франков приличные. Где-то чуть больше трети от стоимости их номинала в серебре.
Это мелкие всплески, или, как их уже стали называть русские биржевики, "французские высеры". Обидное название придумали, особенно с учётом того, что все они на этих попытках французов "сохранить лицо" приличные деньги поднимают каждый день. Между тем, общий курс франка по отношению к золоту и серебру, уверенно и стабильно катится вниз. До одной пятой номинала докатывается, и как сказали мои аналитики из банка, это далеко не предел.
– Мне нужно, а правильнее будет сказать, что ни мне одному нужно, чтобы к концу следующей недели французская карета превратилась в тыкву, – наконец-то сформулировал я себе квинтэссенцию из всего происходящего, попытавшись в очередной раз сложить осколки мозаики в картинку.
– При чём тут наши новенькие курсантки? – озадачился Шабалин названными мною сроками и предлагаемыми кандидатурами.
– Пока не при чём, но именно они станцуют танец на костях, – сжал я кулаки "на счастье".
Глава 100
Зима в этом году выдалась аномально холодная. Уже в середине декабря всю северо-восточную часть Империи накрыло холодами и снегопадами, а затем мерзопакостное погодное безобразие покатилось всё дальше и дальше на запад, накрывая снежным саваном сёла и города.
Утром в нашем столичном особняке я проснулся от тишины. В столице редко бывает тихо. Если прислушаться, то в любое время суток что-нибудь да шумит. Басовито гудят грузовики и автобусы, тарахтят мотоциклы, с перестуком и перезвоном прогремит по улицам трамвай, перекрывая своим шумом звуки далёкой стройки. А тут – тишина...