– Ага… Только пусть это будет наше… ну, в смысле, твое тайное имя. Только для нас.
– Естессно. Что я, дура, что ли? Застебают. И ты тоже… при знакомых не говори мне «Ляна».
– По рукам. Пока, Ляна!.. А можно «Лянка»?
– Можно, если осторожно… Пока, Марик! Тебе, кстати, твое имя как?
– Мне как-то пофиг. Марик и Марик. Спасибо, что не Кошмарик.
– Ахахаха! – Милана (то есть теперь уже Лянка) рассмеялась, наморщив щеки.
А это, как я уже знал, заразно, и сопротивляться смысла нет.
Секунда – и мы снова ржали, как психи, выбираясь из травы. Заклятье, что ли, такое на нас – ржать, когда уходим отсюда?..
6.
Вечером, когда я отсидел свои два часа на толчке (чертов лонгер!), она написала мне:
– а давай летом мотанем на синее)) —
Блин. Как же мне в голову-то не пришло, что туда можно просто взять и приехать?
– Давай, – пишу, – а как?
– родаков попросим) что они откажут чтоли)) —
– Нуууу… Твои, может, и не откажут, а мои…
– да ну)) они же нас любят) главное бить все время в одну цель)) только надо все таки выяснить где это озеро) —
Да, итс прОблем, как говорит Майк. Потому что я так и не нашел Синее Озеро ни на одной карте. Помню только, что это вроде как в N-ской области, потому что мы тогда жили там, в N-ске. Я подозреваю, что это папа его так окрестил, а на самом деле оно как-то по-другому называется. Это круто, конечно, когда озеро имеет тайное имя, тем более что оно действительно синее, синЕе неба, но все-таки – как его найти? С папой связаться нельзя, мама следит за этим, как цербер. У нее спрашивать – дохлый номер. Я пробовал, но нарвался на обычное:
– Есть у меня чем голову забивать и без вашей этой хрени! Поперся туда с ребенком, будто ему разрешили! Чуть не повесилась тут…
Ничего больше от нее добиться было нельзя. Но Лянка сохраняла оптимизм:
– оки, будем долбить родаков в голову) авось и продолбим))) как я сегодня унитаз продолбила)) —
Так мы с ней и общались весь май и июнь, до самых каникул: приходили в Наше Место, валялись в траве и трепались обо всем на свете (кроме купания голышом – об этом мы больше не говорили никогда), и потом продолжали вконтакте – до полдвенадцатого, когда Лянку тащили спать. На скайп она отказалась перейти – «отец попалит и взбеленится», – а я не уточнял, чего это.
Встречались мы, прогуливая школу: почти каждый день попадался урок, который можно было профукать. Сегодня это был один предмет, завтра другой, послезавтра третий. Все остальное время у Лянки было забито под завязку. Родаки регулярно трезвонили ей, но она ставила на беззвучный, и потом перезванивала – «Чего? Я на физре!»